Подготовка к войне против Германии требовала от Антанты обеспечения своих интересов и тыла на Дальнем Востоке. Особенно повелительно стояла эта задача перед Россией и Англией. России было необходимо оградить себя от опасности возникновения второго фронта на Дальнем Востоке, Англии обеспечить неприкосновенность своих гигантских колониальных владений и своих экономических интересов в Китае и во всём бассейне Тихого океана.

После заключения русско-японского соглашения в 1907 г. Россия и Япония продолжали таить взаимную вражду. У цар­ского правительства не могло быть прочной уверенности, что Япония не предпримет каких-либо агрессивных действие против России в Северной Манчжурии. Но вместе с тем Россия и Япония в известном смысле являлись и союзниками. По согла­шению 1907 г. они поделили Манчжурию. Поэтому, при всём взаимном недоверии, они оказывались солидарными, когда тре­тьи державы пытались нарушить их монополию в этой части Китая. Такие попытки имели место преимущественно с амери­канской стороны. Если Англия и после русско-японской войны всё-таки осталась союзницей Японии, то США всё больше рас­сматривали её как своего опаснейшего врага.

Правда, ещё до заключения Портсмутского мира, в июле 1905 г., Рузвельт дал согласие на японский контроль над Коре­ей. В обмен японское правительство обязалось не покушаться на захват Филиппинских островов. 30 ноября 1908 г. последова­ло так называемое соглашение Рут — Такахири. По этому согла­шению, заключённому в форме обмена нотами, США и Япония заявляли, что «политика обоих правительств, не руководимая никакими агрессивными тенденциями, имеет целью сохране­ние существующего status quo в вышеназванной области (т. е. в бассейне Тихого океана) и защиту принципа равных возмож­ностей для торговли и промышленности в Китае». Иначе говоря, Япония как бы подтверждала своё согласие с американской док­триной «открытых дверей». Далее, Япония и США заявляли, что «они… питают твёрдое намерение уважать территориальные владения, принадлежащие каждой из них в названной области». Соглашение предусматривало взаимную консультацию на слу­чай каких-либо потрясений status quo в бассейне Тихого океа­на: «Если бы какое-либо обстоятельство стало угрожать выше­описанному status quo или вышеустановленному принципу рав­ных возможностей, два правительства вступят в сношения друг с другом с целью прийти к соглашению насчёт мер, которые они сочтут нужным принять».

Невзирая на дипломатические соглашения, американо-япон­ский антагонизм постепенно углублялся. Достаточно ярко проя­вился он, например, в тех попытках интернационализации манч­журских железных дорог, которые уже давно исходили от амери­канских деловых кругов при прямой и официальной поддержке правительства США. В 1908 г. царское правительство, подумы­вая о ликвидации своих североманчжурских интересов, обрати­лось к группе американских капиталистов с предложением орга­низовать досрочный выкуп КВЖД китайским правительством. Американское правительство заинтересовалось этим планом. В 1909 г. оно повело переговоры с Россией, прямо указывая, что осуществление подобного проекта может стать орудием против дальнейших захватов со стороны Японии. Предполагалось обра­зование международного банковского синдиката, который реали­зовал бы Китаю заём для выкупа всех железных дорог в Манчжу­рии. После этого эксплоатация дорог была бы поручена Китаем тому же синдикату. 8 января 1910 г. царская Россия, уже несколько оправившаяся от потрясений 1904 — 1905 гг., отклонила этот проект. Вместо ликвидации КВЖД она стала на путь дальней­шего соглашения с Японией.

Японское правительство относилось к проекту выкупа КВЖД резко враждебно, так же как и к американским попыт­кам купить ЮМЖД. Почти одновременно с предложением США об интернационализации манчжурских дорог Япония предло­жила царскому правительству дипломатическое соглашение и даже союз для совместной охраны их обоюдной монополии в Манчжурии. 4 июля 1910 г. было подписано новое русско-японское соглашение, шедшее ещё дальше догово­ра от 30 июля 1907 г. Оно состояло из публичных и сек­ретных статей. В публичной части провозглашалось: «Высокие договаривающиеся стороны взаимно обязываются оказывать друг другу дружественное содействие для улучшения их желез­нодорожных линий в Манчжурии и для усовершенствования соединительной службы вышеуказанных железных дорог, воз­держиваясь от всякого соревнования в достижении этой цели». Далее следовали пункты о поддержании в Манчжурии status quo и о взаимной консультации в случае, если он окажется под угрозой нарушения.

В секретных статьях подтверждался раздел Манчжурии на сферы влияния, установленный договором 1907 г. При этом, однако, добавлялось (статья 2): «Обе высокие договаривающиеся стороны обязуются взаимно не нарушать специальных интере­сов каждой из них в вышеуказанных сферах. Они признают, следовательно, за каждой из них право свободно принимать в её сфере все необходимые меры ограждения и защиты этих интересов».

Это последнее положение, по существу, представляло обоюд­ное признание права почти неограниченного вмешательства России и Японии в манчжурские дела в пределах соответствую­щих сфер влияния.

В том же 1910 г. Япония формально аннексировала Корею.

В 1911 г. в Китае произошла буржуазно-демократиче­ская революция. Японское правительство, опасавшееся, что этот переворот поведёт к национальному сплочению Китая и к усилению борьбы против иноземных империалистов, попыталось склонить Россию к интервенции для восстановления власти богдыхана.

Первыми заговорили с русскими об интервенции тогдашний лидер японской военщины Кацура и военный министр Исимото. Последний заявил русскому военному агенту, что для перегово­ров об интервенции он выделяет известного генерала Танака (в ту пору начальника департамента). На другой день Танака предложил русским детально разработанный план совмест­ной вооружённой интервенции России и Японии. Танака перечислял, какие воинские части и каким путём будут отправлены в Китай, предлагал России использовать Южно-Манчжурскую железную дорогу и т. д. «Целью посылки отряда генерал-майор Танака выставлял поддержку с согласия России и Англии китайского императора». Ближайшей территориальной сферой интервенции он называл Пекин, Тяньцзин и железную дорогу от этих пунктов до Шанхайгуаня. Через несколько дней генро Кацура, считавшийся закулисным руководителем японской политики, дал понять русскому посланнику, что Танака действо­вал по его указанию. Японское Министерство иностранных дел (в лице министра Уцида) было, однако, враждебно этим планам «военной партии», возглавлявшейся Кацура и Ямагата. Орга­низовать интервенцию не удалось, и в конце концов Япония согласилась консолидировать режим Юань Шикая посредством предоставления ему займа.

Обширные коммерческие и финансовые интересы Англии в Китае не могли не порождать англо-японских противоречий. Однако борьба против Германии делала для Англии же­лательным сотрудничество с Японией. 13 июля 1911 г. состоя­лось возобновление англо-японского союза.

В 1912 г. Англия воспользовалась внутренней борьбой в Китае для превращения Тибета в свою сферу влияния.

Крупные перемены произошли и в Монголии. После па­дения в Китае монархии правитель Монголии (хутухта) отказался повиноваться республике и отложился от Китая. 3 ноября 1912 г. им было заключено соглашение с Россией.

Россия фактически согласилась считать Тибет сферой влия­ния Англии. Велись переговоры об изменении в этом смысле соглашения 1907 г. Со своей стороны Англия признала русские интересы во Внешней Монголии. То же самое сделала и Япония. Восточная Внутренняя Монголия с согласия России становилась сферой влияния Японии. По соглашению от 5 ноября 1913 г., Россия добилась от Китая признания национальной автоно­мии Монголии.

Таким образом, на Дальнем Востоке нарастал японо-амери­канский антагонизм, в то время как англо-японские и русско-японские противоречия притуплялись тем, что Россия и Англия были заняты подготовкой к борьбе с Германией. С началом первой мировой войны зависимость этих держав от Японии на Дальнем Востоке ещё увеличилась. Теперь Япония могла в полной мере использовать те особые «удобства грабить Китай», о которых писал Ленин и которые обеспечивались ей географическим положением.

Англо-германские отношения в 1913 и начале 1914 г. В напряжённой международной борьбе главными противниками оставались Германия и Англия. Англо-германский антагонизм и был основным фактором в империали­стической борьбе, приведшей к войне 1914 г. Однако в 1913 и в начале 1914 г. усилия британской дипломатии были направлены на то, чтобы замаскировать остроту англо-германского анта­гонизма. В эти годы Англия, во-первых, заигрывала с Трой­ственным союзом при определении границ Албании, во-вто­рых, как бы в продолжение миссии Холдена, она вела с Герма­нией переговоры касательно возобновления известного до­говора 1898 г. о разделе португальских колоний. Наконец, английская дипломатия перестала чинить Германии препят­ствия по финансированию Багдадской дороги.

Договор 30 августа 1898 г. о разделе португальских коло­ний был извлечён из пыли архивов и даже несколько изме­нен в пользу Германии. Теперь ей должна была достаться уже вся Ангола, в то время как в 1898 г. ей отводилась только часть этой области. Переговоры об этом соглашении в основном были завершены во время пребывания короля Георга V в Берлине, в мае 1913 г. Визит этот и сам по себе имел значение как манифестация англо-германского «сближения». В августе 1913 г. соглашение о португальских колониях было парафировано. Впрочем, Грей затянул подписание и опубликование уже парафированного документа. Окончательная договорённость бы­ла достигнута только в конце июля 1914 г., всего за несколько дней до начала мировой войны.

Вопрос о Багдадской дороге разрешался параллельно с судьбой португальских колоний. Ещё в 1906 г. Англия дала согласие на 3-процентную надбавку турецких пошлин, но с тем, чтобы полученный благодаря этому излишек государственного дохода в большей своей части пошёл на улучшение администра­ции в Македонии. Таким образом, финансирование Багдад­ской дороги от этого ничего не выиграло. Скорее, оно даже осложнилось, так как теперь его источником могло стать лишь новое увеличение пошлин. Так встал вопрос о дальнейшей, 4-процентной надбавке к таможенному обложению, с тем чтобы довести его до 15% стоимости товара. Так как для Англии особен­ную важность представляли земли, прилегающие к Персидскому заливу, то явилась мысль получить согласие Англии на повыше­ние пошлин ценой уступки ей последнего участка Багдадской железной дороги, простирающегося от Багдада до побережья Персидского залива.

Осенью 1912 г. Англия выразила готовность согласиться на 4-процентное повышение пошлин, в случае если Турция признает Персидский залив сферой английского влияния. Кроме того, Англия требовала, чтобы Багдадскую дорогу не продол­жали за Басру без специального на то разрешения Англии. Она добивалась, далее, контроля над портом Басра и подтвержде­ния Турцией британских привилегий в вопросе о навигации по Тигру и по Шат-эль-Арабу. Наконец, в правление Багдадской дороги должны были войти два английских представителя.

После первой балканской войны великий визирь приезжал в Лондон. Здесь, стремясь завоевать благоволение Англии для предстоявших мирных переговоров, он изъявил согласие на удо­влетворение английских пожеланий. В свою очередь и Герма­ния, соблазнённая к тому же предложенной ей добычей в порту­гальских колониях, обещала Англии без её соизволения не продолжать железной дороги за Басру, к побережью залива. Признав наличие у Англии «специальных интересов» на Шат-эль-Арабе, немцы удовлетворили и другие пожелания, выполне­нием которых английская дипломатия обусловила своё согласие на завершение Багдадской дороги. Между прочим создавались акционерные общества для эксплоатации мосульской нефти и су­доходства по Шат-эль-Арабу, в которых доля английского капи­тала равнялась 50 %. Другая половина акций нефтяной компа­нии делилась поровну между немцами и голландцами. При тесных связях голландского нефтяного капитала с английским это согла­шение означало, что экономически мосульская нефть достанется Англии. Таково было содержание англо-германской конвенции, которая была совсем готова для подписи к 15 июня 1914 г. Но акт подписания был несколько отложен; разразившаяся вслед за тем война застала неподписанным также и этот документ. Известно, что Грей искал смягчения англо-германских от­ношений прежде всего потому, что боялся прогерманской оп­позиции в кабинете. Эта его слабость, а быть может и лицеме­рие, повлекла тяжёлые последствия. В Берлине никогда не страдали избытком скромности. А в результате пацифистских жестов и маневров английской дипломатии в Берлине и в Вене укрепилась надежда на то, что Англия и не собирается участво­вать в войне против Германии. Подобные иллюзии не делали чести проницательности австрийских и германских политиков; тем не менее они остаются историческим фактом.

Симптомы англо-германского сближения начали сильно беспокоить и Париж и Петербург. Английские дипломаты ничего не имели против того, чтобы посредством переговоров с Герма­нией поднять себе цену у своих партнёров по Антанте. Но они вовсе не хотели отталкивать их от себя. Поэтому для некоторого успокоения французов весной 1914 г. был организован визит английского короля в Париж. Вместе с Георгом V отправился туда и Грей.

В Париже Пуанкаре стал убеждать Грея установить более близкие отношения с Россией. Ради этого французы уговаривали англичан заключить с Россией военно-морскую конвенцию. Вопрос о ней был поставлен Сазоновым ещё в 1912 г., во время его пребывания в Англии, в замке Бальмораль. Теперь по просьбе Сазонова Пуанкаре возобновил разговор на эту тему. Грей выразил готовность обсудить вопрос. Вскоре действи­тельно начались англо-русские переговоры. Они немедленно стали известны немцам, которые имели своего агента среди пер­сонала царского посольства в Лондоне. В немецкой печати поя­вились сенсационные разоблачения. Раздосадованные англичане прервали переговоры. 11 июня Грей категорически отрицал в Парламенте факт каких-либо переговоров о конвенции с Россией.

Германский империализм решается начать войну. Обе враждовавшие друг с другом группировки держав, и Антанта и Тройственный союз, вели империалистическую политику и подготовляли захватническую воину. Поэ­тому в войне 1914 — 1918 гг. «её виновники — империалисты всех стран». Но непосредственно начала войну летом 1914 г. Германия. Она была самой агрессивной державой, вооружалась наиболее поспешно и успела лучше и быстрее всех подготовиться к войне.

По состоянию военной подготовки на суше Германии в 1914 г. было выгодно форсировать давно подготовлявшуюся обеими сторонами войну за передел мира. Расчёты германского импе­риализма достаточно ясно изложил в июле 1914 г. статс-секре­тарь ведомства иностранных дел Ягов. «В основном, — писал он послу в Лондоне, — Россия сейчас к войне не готова. Фран­ция и Англия также не захотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат; её Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа, между тем, всё более слабеет», Этими последними словами Ягов намекал на прогрессировавшее разложение Австро-Венгрии.

«В России, — продолжал Ягов, — это хорошо знают и поэтому безусловно хотят ещё на несколько лет покоя. Я охотно верю вашему кузену Бенкендорфу, что Россия сейчас не хочет войны с нами». Вряд ли кто другой доказал более убеди­тельно, что именно Германия начала войну в августе 1914 г., чем это сделал сам германский министр иностранных дел.

Соображения военного порядка и определили позицию германской дипломатии, когда в конце июня 1914 г. возник очередной австро-сербский конфликт. Разыгралось это столк­новение в связи с убийством наследника австрийского престола.

Join Us On Telegram @rubyskynews

Apply any time of year for Internships/ Scholarships