Возникновение европейской науки Нового времени связано с формированием специфиче¬ского подхода к исследуемому миру – Вселенная и ее от¬дельные компоненты понимаются как механизм. Вселенная не есть некая совокупность явлений, ее нельзя понять просто как протяжен¬ность событий в пространстве и их последовательность во времени. Необходимо перейти от феноменов к принципам, что означает – найти всеобщие законы движения. Открытие этих законов, их точное математическое выражение и есть путь всякого действительного по¬знания. С механической познавательной моделью, с трактовкой мира как часового механизма связано построение теории естественного права, социальной физики, антропологии, физиологии. Это были господст¬вующая в классической теоретической и экспериментальной науке XVII-XVIII вв. модель объяснения и способ конструирования ис¬ходных идеальных объектов (начал, элементов) теории. Такого ро¬да подход позволял с помощью аналитических методов постичь объ¬ект исследования (от государства до Вселенной) в его автономном, самостоятельном существовании, постичь его элементы и связи меж¬ду ними. Природа мыслилась как некая системам не зависящая от исследователям созданная Богом-инженером и нуждающаяся лишь в первотолчке. Впервые в классической науке создаются возможно¬сти постичь внутреннюю структуру Вселенной: в конструкцию мира можно проникнуть уже потому, что он создан высшим умом по зако¬нам геометрии и механики. Формирование научного знания в XVH-XVIII вв. было связано с причинным объяснением природных и социальных явлений, с ут¬верждением модели механизма, которая в науке выполняет как гносеолого-методологические, так и онтологические функции, задавая способы объяснения и конструирования реальности. Как и в естест¬вознании, так и в общественных науках ядро механицизма составля¬ла трактовка причинно-следственного отношения, вместе с тем не¬маловажное значение имела также интерпретация закона, необхо¬димости, случайности, симметрии, времени. Механистическая модель детерминизма в общественных науках предполагала различ¬ное понимание социальной каузальности и дополняющих ее харак¬теристик, выражаемых в этих универсальных категориях и в ряде методологических процедур (объяснение, обоснование, объясни¬тельные схемы и модели и др.). Наиболее фундаментальное значение для механистической модели имела трактовка времени, так как мы не можем различить причину от следствия до установления времен¬ного порядка. Интерпретация времени – либо как линейной после¬довательности от прошлого к будущему, либо как одновременного взаимодействия событий приводила к различным истолкованиям де¬терминизма – либо как линейной последовательности антецендентов и консеквентов, либо как замкнутости причинно-следственных взаимозависимостей и взаимодействий. Программа геометризации физики, с которой выступило карте¬зианство, состояла не только в том, чтобы измерить движение через измерения пространства, чтобы редуцировать разнородные формы движения к механическому движению, измеряемому с помощью точ¬ных методов аналитической геометрии, но и в том, чтобы превратить геометрию в основание всей физики. Сущность физической природы выражалась в геометрии, в ее точных дефинициях, из которых сле¬довало исходить в последовательном переходе к определению мира, чувственно данного и фактического. Картезианская физика нашла в XVIII в. многих своих восторженных последователей (Плюке, Фонтенель) и вместе с тем – противников, прежде всего ньютонианцев, которые подчеркивали своеобразие физических исследований по ме¬тоду, их несводимость к геометрии. Специфика физического иссле¬дования заключена в методе эксперимента и индуктивного вывода. Поэтому путь физики не от высших принципов к низшим, не от аксиом и принципов к фактам, а наоборот, от фактов – к принци¬пам. Противоборство между картезианской и ньютонианской физи¬кой было не просто конкуренцией двух физических теорий, но и двух философско-методологических концепций, по-разному определяв¬ших и цель, и структуру, и методы, и движение научного исследова¬ния. Огромную роль в победе ньютонианской физики во Франции сыграл Вольтер. Механизм Вселенной мыслился в XVIII в. иначе, чем в картезианской физике. В качестве идеала естественно-научного познания выдвигается уже не геометрия, а арифметика (точнее гово¬ря, алгебра). Учение о числах рассматривается Кондильяком в каче¬стве наиболее ясного, достоверного и простого знания об отношениях, которое и позволяет воссоздать механизм Вселенной, подчиняюще-гося фундаментальным и вечным законам математики. Основатели теоретического естествознания XVIII в. исходили из допущения ума, давшего перводвижение часовому механизму Все¬ленной и управляющего этим громадным механизмом. Интерес мыс¬лителей XVIII в. был направлен не на поиск ответа на вопрос «Что?» (что составляет первоначало и т.п.), а на вопрос «Как?», Поэтому научное знание не могло ориентироваться на выявление высших первопринципов, чего-то изначального; оно должно быть направлено на опытное изучение фактов, из которых должны быть выведены принципы. Такова программа Ньютона, Локка, Кондильяка. Меха¬низм понимается как фундаментальный принцип объяснения ве¬щей и представляет собой онтологическую модель опытной науки XVIII в., наблюдающего и экспериментирующего Разума. Превращение механики в фундаментальную познавательную модель и парадигму науки нашло свое выражение в идее равновесия (баланса), широко используемой при анализе взаимоотношений сил как естественных, так и «искусственных» тел (государство, социаль¬но-политические институты, международные отношения). Принцип разделения властей предполагал и у Монтескье, и у Гольбаха, и у других просветителей существование равновесия между противобор¬ствующими силами, а нарушение баланса рассматривалось как при¬чина их деформации и регресса. Необходимое равновесие достига¬лось благодаря общественному договору, ставшему основанием мно¬гих концепций естественного права, социологических доктрин. Французские просветители XVIII в. осуществили весьма сущест¬венный поворот в понимании природы. Исходным пунктом их натур¬философских построений стала уже не геометрия и не математиче¬ская физика, а физиология человека и антропология. Эта линия наиболее отчетливо представлена Ламетри, Гольбахом, Дидро. Фи¬лософия науки, по их интерпретации, должна положить в свое осно¬вание естественную историю, физиологию, медицину. Поэтому их гносеология оказалась одновременно естественной историей души, экспериментальной физикой души. Феноменалистский подход к ес¬тествознанию, согласно которому природа и механизм движения всегда остается скрытым, непознаваемым, в качестве исходного фак¬та полагал существование движения материи и ничего более. При этом просветители XVIII в. сохраняли схему механизма, применяя ее к природе человека. По словам Ламетри, человек «относится к обезьяне и к другим умственно развитым животным, как планетные часы Гюйгенса к часам императора Юлиана (т.е. к водяным часам – А.О.). Если для отметки движения планет понадобилось больше ин¬струментов, колес и пружин, чем для отметки или указания времени на часах, если Вокансону потребовалось больше искусства для созда¬ния своего «флейтиста», чем для своей «утки», то его потребовалось бы еще больше для создания «говорящей машины»; теперь уже нельзя более считать эту идею невыполнимой, в особенности для рук како¬го-нибудь нового Прометея. …человеческое тело представляет собой часовой механизм, но огромных размеров и построенный с искусст¬вом и изощренностью…». Философия науки должна опираться на физику или механику человеческого тела – таково убеждение мно¬гих просветителей XVIII в. Дидро подчеркивал, что необходимо до¬вольствоваться наблюдаемыми явлениями, исходить из данных опытного наблюдения, из точного наблюдения физических процес¬сов и не выдумывать спиритуалистические химеры. Он уподоблял человека, стремящегося постичь ненаблюдаемые причины, крестья-нину, который, видя, что часы идут, и не зная их механизма, поме¬щает в стрелку дух. Гельвеций также уподоблял человека машине, приводимой в движение физической чувствительностью. Просветители XVIII в. довели до конца подход к миру как к машине, созданной Богом. Природа мыслилась как машина, ее зако¬ны постижимы благодаря техническим средствам, развивающимся вместе с познанием, прежде всего вместе с экспериментом. Именно в эксперименте познается производительное могущество природы, конструируются искусственные, лабораторные условия для постиже¬ния действий природы. Инструмент, орудие «становится формой об¬наружения действия природы», ее самораскрытия, самообнаружения, а «экспериментальное познание саму природу раскрывает как метод». Природа мыслилась просветителями как воплощение инстру¬ментальною Разума, научною знания и, прежде всего, его метода. В ней реализованы законы механики, оптики, физиологии Подход к природе как к механической системе (машине) позволял проанали¬зировать природу как нечто рационально и методически устроенное, как нечто практически преобразованное и интеллектуально постига¬емое в своих универсальных элементах и закономерных связях». Принцип равновесия сил, а затем преобразования движений у Л. Карпа, Г. Монжа, А. Бетанкура был центральным при построении теории машин и механизмов. На основе описания более 130 элемен¬тарных машин были выделены разнообразные формы движений (по прямой, вращательное, возвратно-поступательное и др.) и их преоб¬разования, которые существуют и в самой природе. «Силы приро¬ды, – писал Монж, – имеющие в распоряжении человека, определя¬ются тремя различными элементами – массой, скоростью и направ-лением… Лишь изредка эти три элемента, о которых идет речь, имеют качества, необходимые для выполнения заданной цели; поэ¬тому машины и имеют основным своим назначением преобразование имеющихся в распоряжении сил в иные силы, которые смогли бы выполнить необходимую работу… Полное перечисление всех спосо¬бов изменения сил и описание различных вариантов, с помощью которых можно получить одинаковые изменения сил при разных обстоятельствах, обеспечат техникам наилучшие возможности при выполнении соответствующих работ». Наука, научное познание все более и более осмыслялась как инструментальный Разум, как средство овладения природой. Рациональность отождествлялась с рациональностью, направленной на до¬стижение господства человека над природой. Научный дискурс ока¬зывался дискурсом власти – власти над природой, над человеком, над обществом. Познание представало как экспериментальное испы¬тание природы, как технико-инструментальное исследование приро¬ды, как активное вторжение в ее силы и овладение ими. Идеология господства над внешней природой восполнялась в просвещении иде-ологией подавления внутренней природы человека, подчинения ее естественно-жизненных сил и побуждений рациональности. Просве¬щение пыталось построить экспериментальную физику души, подавляющую человеческие влечения и дисциплинирующую природу че¬ловека. Рациональность превращалась в некий объективный Разум, калькулирующий все и вся, в репрессивное подавление влечений, страстей, побуждений человека. Разум для просветителей – не система врожденных или априор¬ных идей, а духовная сила, способная открыть истины, некоторая энергия, постигаемая не столько в своих результатах, сколько в про¬цессе своего осуществления. Разум – это способ мысли, акт мыслен¬ного экспериментирования с природой, где главным оказываются методика аналитического разложения и конструктивного построе¬ния. Кондильяк говорил о многообразных действиях души, в том чис¬ле об утверждении, отрицании, суждении, рассуждении, понимании, размышлении, а идея рассматривалась им как акт размышления, как средство познания; в идее воплощены аналитические процедуры и экспериментальные методы исследования природы. Изменения в просветительской философии науки по сравнению с философией XVII в. заключаются в повороте от всеобщих принци¬пов к особенным фактам, однако они не коснулись веры в разум. Просветители продолжали отстаивать принцип единства рациональ¬ности и подчеркивать такую важнейшую функцию разума как дости¬жение единства научного знания. По словам Д’Аламбера, все науки в своей совокупности есть ничто иное, как человеческая способность мысли, остающейся всегда одной и той же и тождественной себе при всем различии и многообразии предметов, к которым она прилагает¬ся. Объединение различных наук делает возможным рациональное упорядочивание и овладение чувственно данного мира. Постичь за¬коны этого порядка возможно лишь при явлении фундаментальных отношений между разнообразными явлениями. Поэтому исчисление становится центральным понятием философии науки Просвещения, начиная с Кондильяка, а анализ – ведущей процедурой и методом. Методология науки эпохи Просвещения универсализировала принципы механистического детерминизма, который был связан; 1) с введением законов жесткой детерминации; 2) со строго однозначным характером всех зависимостей и свя¬зей; 3) с допущением сколь угодно точного предсказания будущих процессов и событий; 4) с трактовкой причинности как линейной цепи причин и след¬ствий, уходящей в бесконечность; 5) с отождествлением закона, необходимости и каузальности; 6) с отказом от включения случайности в цепь причинно-следст¬венных отношений; 7) с асимметричностью причинной связи, обусловленной одно-направленностью течения времени от прошлого к будущему. Просветители продолжили ту методологическую программу, ко¬торая сложилась в XVII в. и состояла в том, чтобы свести физику к решению механических задач, а все разнообразие явлений и форм движений представить в виде системы уравнений, охватывающих движение всех частиц. Эту линию развил в XVIII в. Д’Аламбер, который заметил, что «если бы мы смогли дойти до первопричины, она была бы для нас одним и тем же. Вселенная для того, кто мог бы охватить ее с одной точки зрения, была бы, если можно так выразить¬ся, только одним фактом и только одной единой истиной». П.С. Лаплас в предисловии к 1-му тому «Небесной механики» (1799) подчеркнул, что решение задач астрономии зависит от точно¬сти наблюдений и полноты математического анализа. Благодаря те¬ории, в частности, теории тяготения, обнаруживается ряд неравенств в движении небесных тел и возникает возможность предсказать ряд небесных явлений, например, возвращение кометы Галлея в 1759 г. С помощью математического анализа в астрономии из наблюдений было извлечено большое число точных данных: «В то время как наблюдения представляли человеческому уму новые явления, для их объяснения и расчета были созданы новые инструменты мышления… Главным образом, благодаря применению математического анализа к системе мира, мы поняли все могущество этого замечательного инструмента, без которого невозможно было бы раскрыть механизм столь сложный по своим действиям, но столь простой по своим при¬чинам». Математика трактовалась им как инструмент познания причинных связей, действующих во Вселенной, как ветвь инстру¬ментального Разума, постигающего единство природы. В наиболее четкой форме эта мысль о единстве природы и возможности охватить ее единым взглядом выражена Лапласом – в т.н. принципе лапласовского детерминизма. «Современные события, – писал он, – име¬ют с событиями предшествовавшими связь, основанную на очевид¬ном принципе, что никакой предмет не может начать быть без при¬чины, которая его произвела… Мы должны рассматривать современное состояние Вселенной как результат ее предшествовав¬шего состояния и причину последующего. Ум, которому были бы известны для какого-либо данного момента все силы, проявляющиеся в природе, и относительное положение всех ее частей, если бы он, кроме того, был достаточно обширен, чтобы подвергнуть эти данные анализу, обнял бы в одной формуле движения величайших тел Все¬ленной наравне с движениями легчайших атомов: не осталось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее так же, как и прошедшее, предстало бы перед его взором». Задачу, поставленную Д’Аламбером – свести принципы меха¬ники к наименьшему числу, найти общую формулировку единого принципа, осуществил Ж.Л. Лагранж в своей «Аналитической меха¬нике»: «Я поставил себе целью свести теорию механики и методы решения связанных с нею задач к общим формулам, простое развитие которых дает все уравнения, необходимые для решения каждой зада¬чи. Я надеюсь, что способ, каким я постарался этого достичь, не оставит желать чего-либо лучшего». С помощью алгебраических операций, подчиненных, как говорил Лагранж, «планомерному и однообразному ходу» выдвигается общий принцип сначала статики, из которого выводятся общие свойства равновесия системы и реша¬ются конкретные проблемы, а затем дается общая формула динамики (общее уравнение динамики системы Д’Аламбера – Лагранжа), из которой выводятся общие теоремы, все дифференциальные уравне¬ния динамики и свойства движения тел. Принцип динамики – прин¬цип наименьшего действия, который понимался Лагранжем не как метафизический, а как простой и общий вывод из законов механики. Тот грандиозный замысел, который был намечен в программных работах Д’Аламбера, нашел свое теоретическое воплощение в анали¬тической механике Лагранжа, в его попытке охватить в единой фор¬муле все проблемы механики. Теоретический Разум мог торжество¬вать свою победу в механике Лагранжа, где был выявлен фундамен¬тальный принцип динамики – принцип наименьшего действия. Стремление построить обобщенную теорию, где исторически различ-ные варианты принципов статики (принцип рычага, сложения и раз¬ложения сил, принцип виртуальных скоростей) и динамики (точки, удара тел, движения планет и др.) предстают как частные случаи, выводимые из единого общего принципа, не ограничилось у Лагранжа только механикой. В «Теории аналитических функций» (1797) он представил алгебру как первую ветвь, а анализ производных функ¬ций – вторую ветвь теории функций. Иными словами, и в своих математических работах Лагранж пытался найти общий принцип (алгоритм) решения задач, обобщенный способ репрезентации урав¬нений исчислений в единой формуле. При этом поиск единого прин¬ципа не исключал, а предполагал историко-научный анализ предше¬ствующего развития статики и динамики, сравнительную оценку различных принципов механики, развернутых в истории механики и рассмотренных в процессе их формирования и смены. Историко-научный анализ был для Лагранжа не просто способом обоснования универсальности выдвигаемого им принципа, но и способом опреде¬ления основных понятий и принципов механики. Рациональная ре¬конструкция истории статики и динамики, выполненная Лагранжем, по словам А.Н. Крылова, бесподобна, далека от слепого следования хронологической последовательности. Лагранж реконструировал различные типы механических систем с различными классами воз¬можных перемещений, выявил смену принципов при изучении раз-личных движений. Грандиозная программа, реализованная в аналитической меха¬нике, воодушевляла не только физиков, но и специалистов в обще¬ственных науках. Стремление физиков вывести аналитически из прошлых состояний будущие состояния всех частиц нашло свое про¬должение в аналитическом подходе к изучению человека. По словам Вольтера, если найдена причина ощущений, мыслей, движений и действий человека, то можно предсказать будущие ощущения, мыс¬ли и действия человека. «Если я буду знать свои первичные принци¬пы, я заранее усмотрю все аффекты, к коим буду расположен завтра, и всю цепь ожидающих меня идей, я смогу получить над этими идеями и чувствами такую же власть, какую я осуществляю иногда, когда подавляю и отклоняю свои сегодняшние чувства и мысли», тогда «я стану хозяином идей», «я буду для самого себя богом». Хотя это допущение для Вольтера является сугубо гипотетическим, однако в нем нельзя не видеть того «системного духа», который объединяет теоретическое естествознание и обществознание эпохи Просвеще¬ния. Проникновение методологии механики в общественное созна¬ние привело к формированию «социальной физики» – социальной теории, использующей методы и принципы механики для постиже¬ния общества. Универсализация методов экспериментально-опытно¬го естествознания заложила основы для создания социальной науки. Ее особенностями были: 1) рационализация человека, представление о нем, как рацио¬нальном существе, а о его потребностях, влечениях, мотивах, как мире, подвластном познанию; 2) истолкование социальной системы как совокупной связи меж¬ду людьми, движимыми интересами, страстями и рациональными мотивами. 3) агрегативное понимание общества, отождествляемого с госу¬дарством; 4) отстаивание аддитивности связи между индивидом и обще¬ством. Осознание того, что социальная наука не может быть построена так, как построена механика, позднее привело просветителей к под¬черкиванию значимости идей правдоподобия и вероятности в соци¬альном знании. С этим и было связано успешное применение мате¬матических методов в социальных науках например, статистики в работе Лагранжа «Очерк политической арифметики» (1796), исчис¬ления вероятностей в исследованиях Кондорсэ, Лапласа и др.
Join Us On Telegram @rubyskynews
Apply any time of year for Internships/ Scholarships
