Русско-германские экономические противоречия.

Ответ на этот вопрос пришлось давать в обстановке, осложнённой экономической борьбой которая развернулась между русской и германской промышленностью. Объектом этой борьбы был внутренний рынок России, на котором до конца 70-х годов господствовала германская индустрия. С 1876 г. рус­ское правительство начинает мало-помалу поднимать ввозные пошлины. Этого домогались промышленники; правительство уступало им тем охотнее, что само рассчитывало извлечь кое-что для оскудевшей казны от увеличения таможенных доходов. Германская буржуазия, сама требовавшая высоких пош­лин, сочла, однако, себя жестоко задетой русским протекцио­низмом. Завоевание русского рынка было началом постепен­ного закабаления России германским капиталом. То было проявлением всё того же германского «натиска на Восток». Русский протекционизм мешал наступлению немецкого капи­тала. Поэтому немецкая пресса поднимала крик при каждом новом указе царя о повышении той или иной пошлины. И действительно, германская промышленность в 80-х годах стала стремительно терять русский рынок, на котором преобладала в предыдущие десятилетия.

Бисмарк был весьма чувствителен к интересам германской тяжёлой индустрии. Его дипломатия прилагала немало стара­ний, чтобы изыскать рынки для сбыта германских товаров в условиях депрессии 80-х годов. В 1883 г. канцлер склонил Тур­цию передать военные заказы от Армстронга Круппу и Маузе­ру. В 1885 г. он добился для Круппа заказов у китайского пра­вительства. Пытался Бисмарк вырвать и сербские воен­ные заказы из рук французских фирм, но здесь он потерпел неудачу. Зато ему удалось обеспечить германским предприя­тиям поставку оружия и железнодорожных материалов для Румынии и Италии. Но наиболее важным по своему объёму оставался всё-таки русский рынок. В нём были заинтересованы такие столпы тяжёлой индустрии, как фирмы Круппа или силезского магната князя Хенкеля фон Доннерсмарка. Бис­марк не раз обращался к русскому правительству с представ­лениями, просьбами, угрозами, добиваясь снижения пошлин. Всё было напрасно: русские пошлины росли. В 1884 — 1885 гг. было проведено новое их повышение.

Через свою прессу Бисмарк начал пугать Россию стесне­ниями русского импорта в Германию и повышением пошлин на хлеб. Газеты канцлера грозили также, что Германия поме­шает намечавшейся конверсии русских займов. При финансо­вой слабости царского правительства и при зависимости рус­ского сельского хозяйства от германского рынка это были серьёз­ные предупреждения.

В начале мая 1886 г. Бисмарк имел беседу с русским послом Павлом Шуваловым. Канцлер заявил послу, что с его точки зре­ния Россия имеет право послать в Болгарию войска и вообще любыми средствами восстановить своё влияние на болгарское правительство. Мало того, «Австрия, — продолжал Бисмарк, — не имеет никакого права выказывать зависть по отношению к ва­шим действиям, и я не премину дать ей это почувствовать». За­тем Бисмарк перешёл к вопросу о русских пошлинах. «Вы, кажется, намерены в ближайшее время поднять тарифы на же­лезо и уголь, — сказал канцлер. — Я не стану скрывать, что эта мера будет иметь самое плачевное влияние на нашу про­мышленность».

Не требовалось большой проницательности, чтобы понять, что Болгария предлагалась России в обмен за таможенные уступки. Но Бисмарк не удовольствовался такого рода воздей­ствием на царское правительство. По своей обычной манере, он решил, что вслед за пряником полезно показать и хлыст. Канц­лер начал плакаться, что как ни «антипатична» ему всякая мера против русского экспорта, однако ему очень трудно противо­стоять натиску аграриев, требующих нового повышения ста­вок на хлеб.

Ближайшей своей цели Бисмарк добился: намеченное повы­шение тарифных ставок на железо и уголь было отсрочено.

Канцлер, однако, не терял надежды и на большее. Летом 1886 г. он всячески ухаживал за царским правительством. Он помог России избавиться от порто-франко, установленного в Батуме после Берлинского конгресса. «Лет через десять вы будете господствовать в этих водах», — заметил он Шувалову. Посол охотно подхватил эту тему. Он принялся объяснять Бисмарку, как важно для России обеспечить себе безопасность в районе проливов. Бисмарк принял наивный вид и заметил, что ведь международные договоры гарантируют закрытие проливов. На это Шувалов возразил, что нельзя основывать безопасность только на одних трактатах. «Мы должны иметь возможность, — заявил посол, — повесить замки на нашу дверь». Помолчав немного, Бисмарк произнёс: «Ну что же, если вы их повесите, то с нашей стороны вы, конечно, не встретите пре­пятствий».

Шувалов был в восторге. Но на Александра III всё это не произвело большого впечатления. Против последней фразы шуваловского донесения царь лаконично пометил на полях: «еще бы» г. Александр III, так же как и Гире, вовсе не помыш­лял в эти годы о приобретении проливов. И Бисмарк напрасно рассчитывал спровоцировать Россию на новое выступление против Турции.

Если бы царское правительство и было расположено пойти па уступки Бисмарку, то сделать это было бы довольно труд­но. Русские протекционистские круги почуяли опасность для своих пошлин. Их глашатай Катков начал в «Московских ведомостях» кампанию против внешней политики правитель­ства. Газета требовала разрыва с Германией и сближения с Францией.

Каким путём в условиях царской России мог Катков прово­дить такую агитацию, станет понятным, если учесть его круп­ные связи в правительственных сферах, где имелось сильное антигерманское течение. В частности многие представители выс­ших военных кругов стояли за сотрудничество с Францией. Та­кова была, например, позиция генерала Скобелева, а после его смерти — генерала Обручева, долголетнего начальника рус­ского генерального штаба. Да и сам Александр III был настроен весьма подозрительно к Германии. В особенности недолюбливал он её канцлера. Как-то на полях посольского донесения он на­градил Бисмарка совсем не дипломатическим эпитетом.