Русско-турецкая война.

На отклонение Турцией Лондонского протокола Россия на другой же день (13 апреля 1877 г.) ответила мобилизацией ещё 7 дивизий. Царь выехал в Кишинёв, где находилась ставка верховного глав­нокомандующего. Там 24 апреля 1877 г. им был подписан мани­фест об объявлении войны Турции. Активные военные действия на балканском театре начались, однако, только в конце июня. У Биконсфильда была мысль ответить на объявление Россией войны оккупацией Дарданелл. Но такой план не встретил со­чувствия ряда влиятельных членов английского кабинета. Анг­лия ограничилась тем, что 6 мая Дерби вручил Шувалову ноту. В ней сообщалось, что Англия не может допустить, во-первых, блокады Россией Суэцкого канала, во-вторых, окку­пации Египта, хотя бы только на время войны, в-третьих, захвата Константинополя и изменения статуса проливов.

Русский посол в Лондоне решил, что Англия собирается вступить в войну. Он так встревожился, что немедленно по­мчался в Петербург, чтобы доложить там о крайней серьёзности положения.

Русское правительство, только что начав войну, уже поду­мывало, как бы скорее её окончить на сколько-нибудь приемле­мых условиях. Оно поспешило успокоить англичан в отноше­нии Египта и Суэца.

Что касается Константинополя и проливов, то этот вопрос петербургский кабинет объявлял проблемой общеевропейской. Другими словами, Россия обязывалась не решать его единолично.

Русский канцлер не ограничился вышеприведёнными заве­рениями. Он поручил Шувалову заявить, что Россия готова заключить мир на умеренных условиях; пусть только турки за­просят его раньше, чем русские армии перейдут Балканский хребет. Предложения русского правительства представлялись более скромными, чем даже последний вариант требований Константинопольской конференции. Так, например, конференция предполагала, что Болгария будет простираться на юг почти до Адрианополя и за Родопские горы; теперь Россия го­това была ограничиться автономией части Болгарии, к северу от Балканского хребта. Для себя, в случае быстрого заключе­ния мира, Россия готова была удовольствоваться возвращением юго-западной Бессарабии и уступкой ей Батума. 8 июня 1877 г. Шувалов сообщил эту мирную программу лорду Дерби.

Британское правительство отвергло русские предложения. Оно признало их неприемлемыми в вопросе о Константино­поле и проливах. Дело в том, что Горчаков предупредил англи­чан о возможности временного занятия зоны проливов русскими войсками, если по ходу военных действий это окажется необ­ходимым. На это английская дипломатия никак не считала воз­можным согласиться.

Ещё 19 мая 1877 г. Дерби начал переговоры с Австро-Венг­рией о совместном отпоре России. Англия должна была послать свой флот в проливы; Австро-Венгрии предлагалось ударить в тыл русской Дунайской армии. Ясно было, что риск союзников был бы неравным. Английскому флоту не грозила встреча с рус­скими военными кораблями, по той причине, что таковых в Чёр­ном море не имелось. Правда, и австрийская армия могла на­деяться на сравнительно лёгкий успех в борьбе против русских войск за Дунаем: они оказались бы в клещах между австрийцами и турками. Но после этого Австрии предстояла бы война со всеми вооружёнными силами России. Австрийское правительство правильно оценило положение. Пораздумав, оно предложило англичанам лишь проводить совместную политическую линию в вопросах будущего устройства Востока. От мобилизации про­тив России Австрия отказалась.

Пока шли все эти переговоры, военные действия развива­лись своим чередом. 19 июля 1877 г. отряд генерала Гурко овла­дел Шипкинским перевалом. Казалось, после этого должно на­чаться русское наступление за Балканы, уже непосредственно угрожающее турецкой столице. 27 июля в Лондон пришло па­ническое донесение от посла в Константинополе Лайарда. Посол сообщал, будто русские стоят под Адрианополем. Под влия­нием этого сообщения Биконсфильд решил предложить сул­тану «пригласить» в проливы британскую эскадру; она стояла наготове в Безикской бухте.

Но паника оказалась напрасной. Лайард даже не успел выполнить данное ему Биконсфильдом поручение. В тот самый День, как отряд Гурко взял Шипку, армия Османа-паши во­шла в Плевну, что создавало серьёзную угрозу правому флангу и коммуникациям русской армии. Весть об этом дошла до Лондона с опозданием, но по её получении там успокоились. Война явно затягивалась: это и требовалось с точки зрения английских интересов.

Иначе реагировал на события Андраши. В момент, когда по­ложение русской армии стало затруднительным, он ощутил I прилив необычайной храбрости. Позабыв обещания соблюдать нейтралитет, он предложил своему правительству двинуть вой­ска в Румынию, чтобы перерезать русские коммуникационные линии. Однако план министра потерпел крушение: ему воспро­тивились австрийские военные круги; они были убеждены, что даже и теперь война с Россией не под силу Австро-Венгрии.

10 декабря 1877 г. русские взяли Плевну. Это крупное военное событие вызвало усиленную деятельность дипломатии. Неза­долго до того русское правительство сообщило Германии и Ав­стрии свой проект будущего мира. В нём предусматривалось: образование болгарского вассального княжества в широких границах, намеченных Константинопольской конференцией; ав­тономия Боснии и Герцеговины с передачей их под управление Австрии, если последняя этого пожелает; полная независимость Сербии, Черногории и Румынии; возвращение России юго-за­падной Бессарабии; компенсация Румынии за счёт Добруджи; присоединение к России Карса и Батума, Ардагана и Баязета; уплата контрибуции. Наконец, намечалось довольно мизерное изменение режима проливов: «прибрежные государства» Чёр­ного моря, т. е. в частности Россия, получали право, в случаях, когда в том представится надобность, проводить через проливы военные суда, но только «поодиночке» и всякий раз по специ­альному разрешению султана.

Разбитая Турция грозила уступить, если не последует по­мощь со стороны Англии. 13 декабря английское правитель­ство предупредило Россию, что даже временная оккупация Константинополя заставит Англию принять «меры предосто­рожности». Однако внутри английского кабинета продолжа­лись споры, следует ли принимать такие меры. Кабинет был единодушен только в одном — в готовности бросить в огонь Австрию.

На английское предостережение последовал ясный и твёр­дый ответ Горчакова: Россия не может гарантировать, что ход военных действий не заставит её временно занять турецкую столицу.

24 декабря Турция обратилась к Англии с просьбой о по­средничестве. Английское правительство уведомило об этом Пе­тербург. Ответ Горчакова гласил: если Порта хочет кончить войну, то с просьбой о перемирии она должна обращаться прямо к главнокомандующему русской армией. Дарование перемирия обусловливалось предварительным принятием обязательств будущего мирного договора. Русское правительство при этом подтверждало свою готовность передать на обсуждение между­народной конференции те пункты договора, которые за­трагивают «общеевропейские интересы».

8 января 1878 г. Порта обратилась к русскому главнокоман­дующему великому князю Николаю Николаевичу («старшему») с просьбой о перемирии. Начались переговоры, а пока они шли, русские войска продолжали продвигаться к турецкой столице.

Английский кабинет беспрерывно обсуждал положение. Королева Виктория писала премьеру отчаянные письма, уве­ряя, что, будь она мужчиной, она немедленно отправилась бы бить русских. Снова запросили Вену, не склонна ли она моби­лизоваться. Сам Андраши был готов на этот шаг. Однако по требо­ванию военного командования он повторил свой отказ, ссы­лаясь, между прочим, на то, что мобилизация стоит больших денег.

Под влиянием тревожных сообщений из Константинополя английский кабинет 23 января принял, наконец, решение об отправке британского флота в проливы. Между прочим каби­нет рассчитывал, что такой шаг подвинет вперёд и Австро-Вен­грию. В знак протеста лорды Дерби и Карнарвон подали в от­ставку. Но, тут же отменив своё решение, кабинет послал адмиралу Хорнби новый приказ: немедленно вернуться в Безикскую бухту. После этого и лорд Дерби возвратился на свой пост. Англия и Австрия совместно потребовали передачи всей совокупности условий русско-турецкого мира на обсу­ждение международной конференции. При этом австрийцы указывали на нарушение Рейхштадтского и Будапештского соглашений: в лице Болгарии Россия создавала на Балканах то самое большое славянское государство, образования которого как раз и было у словлено не допускать.

Русское правительство не рискнуло пойти на конфликт с двумя великими державами. Его армия и запасы военного снаряжения пострадали от войны; финансовое положение госу­дарства было не из лёгких. Ввиду этого царское правитель­ство официально сообщило, что оно готово передать на обсу­ждение международного конгресса те условия будущего мирного договора, которые затрагивают «общеевропейские» интересы. Под таковыми в первую очередь разумелся вопрос о проливах.

Опасаясь столкновения с Англией, царь приказал главно­командующему в случае принятия турками условий перемирия воздержаться от оккупации Константинополя, остановиться под его стенами и во всяком случае не производить оккупации

31 января 1878 г. турки подписали перемирие. Один из пунк­тов предусматривал распространение русской оккупации до Чаталджи и Булаира. Но эти районы в тот момент фактически ещё были заняты русскими войсками. Поэтому продвижение русских продолжалось ещё несколько времени и после подписа­ния перемирия. Это вызвало в Лондоне новый приступ паники. Английский кабинет боялся, что русские идут на столицу От­томанской империи. Для самих англичан был немалый со­блазн занять проливы и Константинополь. Ещё в августе 1877 г. Биконсфильд писал Лайарду: «хотел бы видеть наш флот во внутренних водах Турции и переход Галлиполи в наши руки в качестве материальной гарантии».

Шовинистическая агитация приняла в Англии истерический характер. В такой обстановке кабинет 8 февраля снова отдал приказ адмиралу Хорнби итти в Дарданеллы. Адмиралу было сообщено, что английский посол должен получить согласие султана на проход судов через проливы. Флот двинулся в Дар­данеллы. В Чанаке он стал на якорь в ожидании султанского разрешения. Простояв некоторое время и ничего не дождав­шись, адмирал Хорнби снялся с якоря и направился обратно в Безикскую бухту. Вскоре выяснилось, что султан не посмел пропустить британский флот к Константинополю ввиду угрозы русского главнокомандующего, что в таком случае его войска займут турецкую столицу.

Царь действительно хотел было приказать главнокомандую­щему ввести войска в Константинополь. Горчаков и военный министр Милютин возражали: они считали, что это приведёт к войне с Англией. Тогда царь изменил своё решение: лишь высадка английского десанта должна была явиться сигналом для оккупации турецкой столицы. Но когда советники ушли, Александр II, оставшись один, снова передумал и опять скло­нился к тому, чтобы ввести войска в Константинополь. Кончил же он совершенно неожиданным решением: он протелеграфиро­вал главнокомандующему один за другим оба приказа…

Между тем странные упражнения британского флота гро­зили сделать его предметом всеобщего посмешища. На здании английского посольства в Константинополе однажды утром нашли наклеенное кем-то объявление: «Между Безикой и Кон­стантинополем утерян флот. Нашедшему будет выдано возна­граждение». 12 февраля адмирал Хорнби вновь получил при­каз двинуться в Мраморное море, хотя бы и без разрешения султана.

Британский флот прошёл через Дарданеллы и 15 февраля бросил якорь у Принцевых островов. Затем, по просьбе сул­тана, флот был отведён подальше, в Муданию, к азиатскому по­бережью Мраморного моря.

Английское правительство грозило, что вступление рус­ских войск в Константинополь вызовет разрыв дипломатичечких сношений

Австрийское правительство тоже заявляло, что в случае оккупации Константинополя русскими войсками оно отзовет своего посла из Петербурга.

Русское правительство решило не создавать конфликта с обеими державами. Оно ограничилось занятием местечка Сан-Стефано расположенного в 12 верстах от турецкой столицы, на берегу Мраморного моря.