Религиозно-этическая концепция “Утопии”
***
Присущее гуманистам круга Эразма, к которым принадлежал Т. Мор, стремление сочетать идейное наследие языческой античной литературы с учением Христа, греческих философов и Новый За­вет дало основание ряду современных исследователей, как в на­шей стране, так и за рубежом, именовать мыслителей этого кру­га “христианскими гуманистами”, а данное течение – “христи­анским гуманизмом”.
Самым существенным моментом в так называемом “христианском гуманизме” был рационалистический критерий в трактовке об­щественно-религиозных вопросов, составляющий в то время наи­более сильную и перспективную сторону в развитии гуманизма как формы буржуазного просвещения, расчищавшего путь новому антифеодальному мировоззрению будущего буржуазного общества. Именно в русле этих гуманистических исканий, творчески синте­зировавших идейное наследие античности и средневековья и сме­ло рационалистически сопоставлявших политические и этнические теории с общественным развитием тогдашней эпохи, возникает “Утопия” Мора, отразившая и оригинально осмыслившая всю глу­бину социально-политических конфликтов эпохи разложения фео­дализма и первоначального накопления капитала.
Для понимания гуманистической концепции как самого Мо­ра,так и его окружения очень важно наряду с социально-полити­ческими проблемами “Утопии” исследовать также ее эстетический и религиозный аспекты. Эта задача стала особенно актуальной в современных условиях, когда историография, основываясь на весьма тенденциозном истолковании “Утопии”, пытается свести все ее идейное содержание к христианской этике. Тем самым вы­холащивается оригинальность “Утопии”, отрицается ее значение как выдающегося произведения общественной мысли, выражавшего не только насущные потребности своего времени, но и намного опередившего свой век в смелой попытке проектирования совер­шенной общественной системы, которая покончит с существовани­ем классов и сословий.
Обращаясь к анализу этического аспекта “Утопии”, нетрудно заметить, что главное в утопийской этике – это проблема счастья. Утопийцы полагали, что “для людей все счастье или же его важнейшая доля” заключается в удовольствии, наслаждении. Однако, согласно этике утопийцев, не во всяком наслаждении состоит счастье человека, но “только в честном и благород­ном”, основанном на добродетели и устремлении в конечном ито­ге к “высшему благу”, к которому “влечет нашу природу добро­детель”. Ставя и решая эти “вечные” проблемы, Мор обнаружива­ет основательное знакомство с древнегреческой философией, в частности с сочинениями Платона и Аристотеля. Об этом свиде­тельствют не только общность поставленных проблем и термино­логии, но и многочисленные текстуальные совпадения “Утопии” с диалогами Платона “Филеб”, “Государство”, а также “Этикой” Аристотеля.
При этом речь идет о глубоком понимании существа этической философии Платона, без искажений и христианской тенденциоз­ности, которую было бы естественно предположить у католика Мора. Прежде всего это обнаруживается при рассмотрении Мором таких важнейших категорий, как удовольствие и наслаждение. Понятие “удовольствие” этика утопийцев определяет как “всякое движение и состояние тела и души, пребывая в которых под во­дительством природы, человек наслаждается”. Так же, как и в диалоге Платона “Филеб”, в “Утопии” дается тщательная класси­фикация родов и видов удовольствий.
Больше всего утопийцы ценят духовные удовольствия, которые они считают “первыми и главенствующими”. Таковыми являются удовольствия, связанные с упражнениями в добродетели и с соз­нанием беспорочной жизни. При этом в духе учения стоиков под добродетелью подразумевается “жизнь согласная с законами при­роды”, к которой люди предназначены богом”. Но если природа внушает нам быть добрыми к другим, то она не предполагает быть тебе суровым и немилосердным к себе самому, напротив, сама природа предписывает нам приятную жизнь, то есть наслаж­дение, как конечную цель всех наших действий. Автор “Утопии” исходил из убеждения, что аскетизм противоречит человеческой природе. И в этом можно увидеть реакцию гуманиста на феодаль­но-католическую этику. Исключение, согласно этике утопийцев, допустимо лишь тогда, когда человек добровольно пренебрегает своим благом ради пламенной заботы о других и об обществе, “ожидая взамен своего труда от Бога большего удовольствия”. Иначе совсем глупо терзать себя без пользы для кого-нибудь “из-за пустого призрака добродетели”.
Примечательно, что совершенная этика утопийцев обоснова­лась и аргументировалась почти исключительно доводами разума. Утопийцы считали свою этику наиболее разумной прежде всего потому, что она полезна для общества в целом и для каждого члена общества в отдельности, так как принципы этой этики, с их точки зрения, больше всего отвечали самому существу чело­веческой природы, проявляющемуся в стремлении человека к счастью. Другим критерием, которым руководствовались в своей этической философии граждане совершенного государства, была религия, постулирующая идею бессмертия души, ее божественного предназначения к счастью. Гуманность утопийской этики подк­реплялась также верою в загробное воздаяние за добрые и дур­ные дела. Утопийцы были убеждены в том, что к добродетельной жизни, т. е. жизни “согласно с законами природы”, люди пред­назначены самим богом. Обосновывая с помощью религии этику совершенного государства автор “Утопии” исходил из ложной идеи о несовместимости человеческой морали с атеизмом, и в этом он оставался сыном своего времени. Однако важно другое: сама религия утопийцев проникнута духом рационализма и приоб­ретает несколько утилитарный характер, поскольку она освещает лишь то, что отвечает интересам всего общества. Из религии берется ровно столько, сколько требуется для обоснования гу­манистических идеалов, в частности наиболее разумных, с точки зрения Мора, идеалов этики и политики. Таким образом, автор “Утопии” настойчиво пытается согласовать религию с обществен­ной пользой и доводами разума. В своем неосознанном стремле­нии вырвать человеческий разум из религиозных пут, предоста­вив ему безграничные возможности к познанию, он приходит к необходимости об’явить все разумное угодным богу. Рациона­листический момент в религии утопийцев играет настолько важ­ную роль, что в конце концов голос разума, например, в таком вопросе, как общественная польза, воспринимается утопийцами как голос божий; и сам процесс познания окружающего мира об­ретает под пером гуманиста божественную санкцию. И в этом смысле своеобразная религия Утопии предвосхищает философский деизм просветителей, служивший не более как удобным и легким способом отделаться от религии. Прославляющая разум и во всем апеллирующая к разуму (даже при решении религиозных проблем), религия Утопии не поднимает вопроса о личности бога, но приз­нает его первопричиной мира. Такая религия ничего общего не имеет ни с католицизмом, ни с будущим протестантизмом.
Следует подчеркнуть историческую заслугу Мора, который в начале XVI в. смело провозгласил идею полной религиозной сво­боды, положив в основу религиозных порядков совершенного государства закон, согласно которому ни один человек не может быть преследуем за свои религиозные убеждения. Религии уто­пийцев отличались друг от друга не только на своем острове, но и в каждом городе. Правда, общим для религий утопийцев бы­ло то, что они обязательно предписывали всем гражданам стро­гое соблюдение разумных и полезных для всего общества норм морали, а также установленных политических порядков, т. е. вместо того, что, с точки зрения Мора-гуманиста, представляло общечеловеческую ценность: человеколюбие, сочетание личных интересов с общественным благом, а также недопущение религи­озных междоусобиц. Поддержание этих разумных моральных и по­литических норм лучше всего, по мнению Мора, обеспечивалось верой в бессмертие души. В остальном граждане Утопии пользо­вались полной свободой вероисповедания. Каждый мог пропаган­дировать свою религию “только спокойно и рассудительно, с по­мощью доводов”, не прибегая к насилию и воздерживаясь от оскорблений других религий.
Идея веротерпимости, выдвинутая Мором накануне Реформации, задолго предвосхитила принцип, который был сформулирован лишь в конце XVI в. “Нантским эдиктом”, не говоря уже о том, что в решении религиозного вопроса автор “Утопии” был намного последовательнее, чем составители данного документа. В отли­чие от современной Мору Европы в Утопии не было религиозных распрей и ненависти: там одинаково уживались и языческие ве­рования и христианство. Очевиден тот разительный контраст, который существует между естественной, рационалистической и лишенной конфессионализма гуманистической религией Утопии с ее широкой терпимостью и уважением к религиозным верованиям других народов и официальным католицизмом времен Реформации, религиозных воин и народных еретических движений. Однако сам Мор, создавший свою “Утопию” в период гуманистических исканий путей реформы церкви, по-видимому, не считал религиозную кон­цепцию “Утопии” противоречащей учению Христа и христианской религии. Более того некоторые черты религиозной концепции утопийцев были для Мора настолько привлекательными, что, ве­роятно, он был бы рад, если бы католицизм, упрощенный и очи­щенный от схоластики в результате реформы, позаимствовал их на благо всего христианства.
Необходимо также иметь в виду, что религиозная концепция “Утопии” с ее верой в бессмертие души и божественное воздая­ние после смерти, даже с точки зрения Нового Завета, представляет собой существенное условие, ведущее к спасению. Таким образом, когда легендарный Утоп провозгласил этот прин­цип веры в качестве необходимого условия этики, он тем самым обеспечил утопийцам, употребляя христианскую терминологию, “путь к спасению”.
Религиозно-этическая концепция “Утопии”, несомненно, воз­никает под влиянием гуманистического движения за реформу церкви, и в этом ее прямая обусловленность потребностями сво­его времени, которые позднее реализуются в рефоррмационном движении, у нее те же социальные и идеологические корни – кризис феодального общества и его господствующей церковно-ка­толической идеологии. И в этом смысле концепция “Утопии” есть не что иное, как попытка идейного преодоления кризиса фео­дальной идеологии, предпринятая на основе гуманистической доктрины “естественной религии”. Своеобразие этой доктрины, которую разрабатывала плеяда гуманистов, группировавшихся вокруг Эразма и проповедовавших необходимость реформы церкви в качестве реальной основы для оздоровления и реформы общест­ва, состояло в синтезе античной этики, включавшей элементы этики Платона, Эпикура, стоиков и свободно истолкованной христианской этики. Этим и об’ясняется сложность религиоз­но-этической концепции “Утопии” , которая явно расходится с официальной идеологией феодального общества. Не случайно с наступлением Реформации широкая гуманистическая трактовка ре­лигиозно-этических проблем у того же Мора, пожелавшего остаться в лоне католической церкви, уступает место кон­фессионализму, нетерпимости к “еретикам”, т. е. ко всем тем, кто хотя бы в малейшей степени расходился с официальной като­лической доктриной, например, в таких вопросах, как авторитет церкви и папы, свобода воли, отношение веры к разуму и т. д.
Весьма существенным является вопрос о соотношении индиви­дуальной и социальной этики. Именно здесь яснее всего выявля­ется та специфика новой этики бесклассового общества, которая выдвигает автора “Утопии” в ряды передовых мыслителей. В от­личие от философов античности и средневековья он исследует и решает этические проблемы на стыке философии, политики и со­циологии
Оригинальность Мора как мыслителя эпохи Возрождения – в том, что он ищет путь к совершенной этике в радикальном пере­устройстве общества на началах социальной справедливости, ра­венства и братства. При этом Мор не ограничивается порицанием человеческих пороков и провозглашением принципов этики, кото­рыми должен руководствоваться некий абстрактный индивидуум, но выводит универсальный принцип совершенной этики индивидуу­ма из коллективной этики бесклассового общества, где мораль­ным провозглашается то, что отвечает интересам большинства. Все, что противоречит благу большинства, об’является амораль­ным. Автор “Утопии” не мыслит другого пути к решению мораль­но-этических проблем нежели через уничтожение частной собственности и переустройство всего общества на коммунисти­ческих началах. Именно это подразумевается Мором, когда он говорит об упразднении власти золота и отмене денег. Уничто­жив собственность и деньги, утопийцы добились коренного реше­ния ряда этических проблем, над которыми тщетно бились поко­ления мыслителей античности и средневековья. Исчезли многие социальные пороки и конфликты: “обманы, кражи, грабежи, раз­доры,возмущения, тяжбы, распри, убийства, предательства, от­равления”.
Отравления на пути к справедливому устройству общества су­ществует еще и такое препятствие, как гордыня, которую христианская мораль издавна провозгласила источником всех по­роков и грехов.
Осуждая гордыню и противопоставляя ей кротость и смирение, официальная христианская мораль не только не осуждала соци­ального неравенства в классовом обществе, но, напротив, всег­да освещала и санкционировала его своим авторитетом. Именно этим целям и призвана была во все времена служить христи­анская мораль, взывавшая к смирению и покорности. Разве в этом пафос социальной этики “Утопии”? Как раз наоборот! Пори­цая классовую мораль феодального общества, паразитизм господствующих классов, пренебрежение интересами лучшей части общества – интересами большинства, Мор был весьма далек от того, чтобы об’яснить существование пороков одной лишь горды­ней. Отличие идей Мора от традиционной христианской социоло­гии состоит в том, что корни пороков автор “Утопии” ищет не столько в гордыне, сколько в несправедливом общественном уст­ройстве – в господстве частной собственности.
Всей своей книгой Мор утверждает ту истину, что переуст­ройству подлежит прежде всего порочная общественная система, поскольку источником нравственной испорченности людей (в том числе и самой гордыне, осуждаемой христианской моралью) явля­ется неравенство, вытекающее из частной собственности, без упразднения которой невозможна и справедливая социальная эти­ка, достойная человека. Лишь государство, где уничтожена частная собственность, следует признать не только наилучшим, но и “единственным, какое по праву может притязать называться государством”.
Между тем в классовом обществе нормой индивидуального по­ведения становится борьба за существование – эгоистическое преследование личных выгод и лицемерная мораль: “если даже и говорят повсюду о благополучии общества, то заботятся о своем собственном”. Преодолевая эту антитезу этики путем упраздне­ния частной собственности, автор “Утопии” формулирует принци­пы новой этики, опирающиеся на прочное основание – обществен­ную собственность на средства производства, обязательный труд всех граждан и распределение всех жизненных благ по потреб­ностям.
Такова трактовка религиозно-этических проблем у Томаса Мо­ра в период, предшествовавший Реформации. Впоследствии под влиянием Реформации взгляды Мора сильно эволюционировали в сторону ортодоксального католицизма. Изучая проблему генезиса утопического социолизма в XVI в. необходимо учитывать весь сложный идейный комплекс, в условиях которого формировалось мировоззрение гуманистов Северной Европы, в частности Т. Мора
– одного из активнейших деятелей гуманизма круга Эразма – Ко­лета. Важную идеологическую роль в развитии социально-полити­ческой концепции гуманистов наряду с античным наследием игра­ло религиозное свободомыслие в форме так называемого “христи­анского гуманизма”, проповедовавшего под видом истинного уче­ния Христа идею всеобщей религии, которая была своеобразным выражением гуманистической оппозиции против ортодоксального христианства как господствующей идеологии феодального общест­ва. И в то же время это была попытка гуманистического истол­кования христианства, с помощью которой гуманисты стремились найти идейное обоснование необходимости социально-полити­ческих реформ.
Не случайно характерной особенностью гуманистического ми­ровозрения автора “Утопии” был рационализм и вера в разум. Беспредельные возможности разума и весь процесс познания по­лучили у гуманиста Мора божественную санкцию. При этом осно­вой процесса познания Мор считал практику людей, их матери­альный опыт. Науки, процветавшие в Утопии, не только целиком основывались на практике, но и служили практике. Так, в ре­зультате тщательного изучения природы утопийцы научились пре­дугадывать “дожди, ветры и прочие перемены погоды”. Мор под­черкивает, что знания утопийцев о природе ничего общего не имеют с гаданиями и суевериями, но получены благодаря долгому опыту наблюдений. Утопийцы успешно занимались астрономией. Они изобрели ряд приборов, с помощью которых можно вести точ­ные наблюдения. Поэтому утопийцы были весьма сведущи в науке о “движении небесных тел”. Зато, иронизирует Мор, они ничего не знают об астрологии, “они во сне не помышляют о дружбе и раздорах планет” и обо всем этом “обмане лживых прорицаний по звездам”.
Основанные на опытном знании науки утопийцев Мор противо­поставлял астрологии и схоластике. В наследии древних, по словам Мора, утопийцы высоко ценили труды естествоиспытателей
– Гиппократа, Галена, Теофраста. Утопийцы достигли больших успехов в математике, диалектике, музыке. Однако, с юмором замечает Мор, если утопийцы во всем почти равняются “с нашими древними”, то они далеко уступают изобретениям новых диалек­тиков, т. е. схоластов. В частности, им не удалось изобрести ничего похожего на те отвлеченные категории, которыми полна, например, так называемая “Малая логика” Петра Испанца. Высту­пая против схоластики, гуманисты подвергали острой критике трактат Петра Испанца. В своем письме к М. Дорпу от 21 октяб­ря 1515 г. Мор характеризовал “Малую логику” Петра Испанца как произведение, название которого в буквальном смысле отра­жает его содержание: “Малая логика” потому так и называется, что в ней действительно “мало логики”.
Высмеивая в “Утопии” схоластику, Мор всячески подчеркивал, что науке утопийцев, опирающейся на опытное знание, органи­чески чужда схоластическая логика, оторванная от жизни и опе­рирующая лишь в сфере абстракций. Поэтому Мор отдавал столь явное предпочтение в “Утопии” античным естествоиспытателям – этим стихийным моралистам. Длинный перечень древних авторов, пользующихся большим уважением в Утопии, – свидетельство собственных симпатий гуманиста к античной, преимущественно греческой, культуре. Широта умственных интересов граждан Уто­пии проявлялась в том, что большинство из них весь свой досуг уделяло наукам. Этому способствовала также глубоко демократи­ческая система образования: все граждане Утопии обоего пола проходили обязательное обучение в школе. Оно не ограничива­лось усвоением теории, но сочеталось с практическими занятия­ми земледелием и ремеслом, протекавшими в форме игры и упраж­нений.
Говоря современным языком, это не что иное, как принцип политехнизации обучения, свидетельствующий о прогрессивных взглядах Мора. Характерно, что, по мнению автора “Утопии”, высшее образование в совершенном обществе должно быть доступ­но всем людям. Всякий в Утопии, обнаруживший интерес и способности к науке, получал от государства освобождение от повседневного труда “для основательного изучения наук”. По­добный демократизм в деле образования, конечно, был неслыхан­ным явлением в те времена. У Т. Мора гуманистический идеал просвещения обретал новые качества, предвосхитившие некоторые черты педагогической системы нашего демократического общест­ва. В этом, конечно, Т. Мор намного опередил своих современ­ников-гуманистов, деятелей раннего буржуазного просвещения.

Join Us On Telegram @rubyskynews

Apply any time of year for Internships/ Scholarships