Франко-русский союз (1891 — 1893 гг.).

Русское правительство без замедления сделало свои выводы из отказа правительства Каприви от возобновления договора пере­страховки и из попыток Германии сблизить­ся с Англией. Франция отныне должна была стать не только кредитором, но и союзником Российской империи. Гире, правда, по мере своих сил тормозил сближение с Францией. Когда весной 1891 г. французское правительство, оправив­шись от испуга, объявшего его в 1887 г., поставило в Петер­бурге вопрос о союзе, оно сначала получило уклончивый ответ. Царскому правительству скоро пришлось об этом пожалеть: парижский Ротшильд тут же отказал ему в очередном займе, вдруг вспомнив об участи своих единоверцев-евреев в Россий­ской империи.

В военном союзе Франция нуждалась больше, чем Россия. При этом финансовую зависимость царизма от французского капитала она могла использовать, чтобы побудить Россию связать себя союзными обязательствами. Не следует, однако, видеть в этой зависимости единственную основу франко-русского союза. Хотя и не так сильно, как Франция, но и царское прави­тельство тоже боялось остаться изолированным перед лицом Германии. Особенно встревожилось оно после того, как 6 мая 1891 г. состоялось возобновление Тройственного союза, со­провождавшееся демонстрациями дружбы между его участни­ками и Англией.

В июле 1891 г. французский флот прибыл с визитом в Крон­штадт; при встрече эскадры царь Александр III с непокрытой го­ловой прослушал «Марсельезу». То было невиданным зрелищем: самодержец всероссийский обнажил голову при звуках револю­ционного гимна.

Одновременно с кронштадтской демонстрацией был заклю­чён франко-русский консультативный пакт (самый термин, впро­чем, в ту пору ещё не употреблялся). Пакту была придана до­вольно сложная форма. 21 августа 1891 г. Гире послал рус­скому послу в Париже Моренгейму письмо для передачи фран­цузскому министру иностранных дел Рибо. Письмо начиналось с указания на причины, которые ближайшим образом вызывали заключение франко-русского соглашения. Гире указывал на «положение, создавшееся в Европе благодаря открытому возоб­новлению Тройственного союза и более или менее вероятному присоединению Великобритании к политическим целям, пресле­дуемым этим союзом». В письме далее констатировалось, что «в случае, если бы мир оказался действительно в опасности, и в особенности в том случае, если бы одна из двух сторон оказа­лась под угрозой нападения, обе стороны уславливаются догово­риться о мерах, немедленное и одновременное проведение ко­торых окажется в случае наступления означенных событий настоятельным для обоих правительств». 27 августа Рибо ответил письмом на имя Моренгейма. В нём он подтверждал согласие французского правительства со всеми положениями Гирса и, кроме того, ставил вопрос о переговорах, которые заранее уточнили бы характер предусмотренных данным соглашением «мер». По существу, Рибо предлагал заключение военной конвенции. Летом 1892 г. в Петербург приехал заместитель начальника французского генерального штаба. Во время его пребывания в русской столице военная конвенция была предварительно подписана представителями генеральных штабов. После этого по приказу царя её текст был послан на политическую апроба­цию министру иностранных дел.

Гире считал, что обмена прошлогодними письмами о взаим­ной консультации вполне достаточно. Он положил проект кон­венции под сукно. В таком положении дело оставалось до декабря 1893 г. Панамский скандал, создавший некоторую неустойчивость внутреннего положения Франции, помогал Гирсу тормозить оформление военной конвенции.

Сдвинуть с мёртвой точки дело франко-русского сближе­ния помогло германское правительство. Оно совершило по отношению к России новые враждебные акты. Стремясь за­воевать для своей промышленности русский рынок, оно явно клонило дело к таможенной войне. В 1893 г. такая война, наконец, разразилась. Таможенная война должна была спо­собствовать экономическому закабалению России германским капиталом. В том же году в Германии был принят закон о новом значительном усилении армии. В результате в 1893 г. русская эскадра демонстративно отдала визит французскому флоту в Тулоне. 27 декабря 1893 г. Гире был вынужден со­общить французам, что Александр III одобрил проект фран­ко-русской военной конвенции.

Статья 1 конвенции гласила:

«Если Франция подвергнется нападению Германии или Ита­лии, поддержанной Германией, Россия употребит все свои на­личные силы для нападения на Германию.

Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все свои наличные силы для нападения на Германию».

Статья 2 устанавливала, что «в случае мобилизации сил Тройственного союза или одной из входящих в него держав Франция и Россия по поступлении этого известия и не ожидая никакого предварительного соглашения мобили­зуют немедленно и одновременно все свои силы и придвинут их как можно ближе к своим границам». Далее определялось количество войск, которое будет двинуто Россией и Францией против Германии как сильнейшего члена враждебной группи­ровки. Французы очень добивались, чтобы Россия поменьше сил направляла на австрийский фронт. Для французов было очень важно, чтобы возможно большее количество русских войск было брошено против Германии. Это вынудило бы германское командование перебрасывать на восток свои войска с француз­ского фронта. С апробацией военной конвенции франко-рус­ский союз был окончательно оформлен.

Германское правительство пожинало плоды своего отдаления от России. Страшной ценой расплачивалось оно за близору­кость и самонадеянность своей дипломатии: расплатой явился франко-русский союз. Хотя соглашения 1891 и 1893 гг. и оста­вались строго секретными, но Кронштадт и Тулон достаточно ясно говорили о том, что происходило за кулисами. Германия осложнила отношения с Россией, но не добилась взамен союза с Англией.

Германское правительство попыталось было исправить свою ошибку и вновь сблизиться с Россией. В 1894 г. таможенная война закончилась заключением русско-германского торгового договора. Это отчасти открывало путь и для нормализации по­литических отношений.

Потребность восстановить неосторожно нарушенные нор­мальные отношения с Россией была тем сильнее, что влия­тельные капиталистические круги Германии всё решительнее требовали приобретения обширных колоний; это означало, что внешняя политика Германии должна вступить на антианг­лийский путь. Опасность одновременного отчуждения и от России и от Англии была слишком очевидна. За восстановление прежних отношений с Россией агитировал и опальный Бисмарк: он развернул энергичную борьбу против правительства Виль­гельма II. Но франко-русский союз стал уже фактом; устранить его Германия не могла.

Итоги развития международных отношений с 1871 по 1893 г. можно резюмировать словами Энгельса: «Крупные военные дер­жавы континента разделились на два больших, угрожающих друг другу лагеря: Россия и Франция — с одной стороны, Гер­мания и Австрия — с другой». Англия оставалась пока вне этих двух блоков; она продолжала строить свою политику на их противоречиях. При этом до- середины 90-х годов её дипло­матия тяготела скорее к германской группировке, хотя объек­тивно уже в течение довольно долгого времени нарастал англо­-германский антагонизм.