Потсдамская конференция
Содержание
Сталин встречается с Трумэном
Специфика обстановки
День первый
Дилемма атомной бомбы
В кулуарах конференции
1945 или 1947
Неудавшаяся атака Трумэна
Продолжение дискуссии
Литература
Сталин встречается с Трумэном 17 июля ровно в 12 часов дня лимузин главы Советского правительства остановился у подъезда “малого Белого Дома” в Бабельсберге. Ближайшие помощники президента Г. Воган и Дж. Вордеман вышли навстречу гостям. И. В. Сталин был в форме генералиссимуса, с белым кителем с большими золотисто-красными эполетами. Ему только что было присвоено это высшее воинское звание. В знак признания успехов и исторических побед Красной Армии в Великой Отечественной войне. Вместе со Сталиным прибыл В. Молотов и, в качестве переводчика, советник Наркоминдела С. А. Галунский.
В ходе состоявшейся беседы Трумэн и Сталин обсудили повестку дня конференции, причем Сталин внес несколько дополнений, включая вопрос о режиме Франко в Испании. Трумэн, как бы пропустив мимо ушей замечание относительно Франко, спросил, в котором часу, по мнению Сталина, было бы удобно встретиться на первом пленарном заседании. Сталин ответил, что Молотов и Иден договорились о 17 часах сегодня, 17 июля. Бирнс в шутку напомнил о хорошо известной привычке Сталина работать по ночам и вставать поздно на следующий день. Сталин в тон ему ответил, что его привычки по окончании войны изменились.
Что касается режима Франко, уже серьезным тоном продолжал Сталин, — то я хотел бы разъяснить мою точку зрения. Франкистский режим не явился результатом внутреннего развития в Испании. Он был навязан Испании Германией и Италией и поэтому представляет опасность для Объединенных Наций. Режим Франко опасен и вреден, поскольку в Испании предоставляют убежище различным осколкам фашизма, поэтому мы думаем, что надо покончить с этим режимом…
Трумэн как бы невзначай заметил, что он уже встречался с Черчиллем. Сталин реагировал на это спокойно. Он лишь упомянул, что позиция англичан недостаточно ясна относительно войны в Японии, что касается русских и американцев, продолжал Сталин, то они выполнят свои обязательства.
Специфика обстановки Советский Союз добился принятия конференции совместных решений о денацификации, демократизации и демилитаризации Германии как единого целого. Известно, что США и Англия в годы войны разработали план расчленения Германии на несколько отдельных государств, преимущественно сельскохозяйственного характера. Тем самым Вашингтон и Лондон Рассчитывали одним махом покончить с опасным конкурентом и создать благоприятные условия для империалистичных махинаций в центре Европы. Этим планам не суждено было свершиться, поскольку СССР с самого начала занимал в отношении к ним отрицательную позицию. Выступая 9 мая 1945 г. в День Победы, глава Советского Правительства И. В. Сталин заявил, что Советский Союз “не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию”. В утвержденном на Потсдамской конференции Соглашении о политических и экономических принципах для руководства при обращении с Германией в начальный контрольный период были поставлены следующие цели: Полное разоружение и демилитаризация Германии; Уничтожение националсоциалистической партии и ее филиалов, роспуск всех нацистский учреждений; предотвращение всякой нацистской и милитаристской деятельности и пропаганды; подготовка к окончательной реконструкции германской политической жизни. В разделе об экономических принципах четко указывается, что Германия должна рассматриваться как единое экономическое целое и, что германскую экономику следует децентрализовать с целью “уничтожения существующей чрезмерной концентрации экономической силы, представленной особенно в форме картелей, синдикатов, трестов и других монополистических соглашений”.
В дальнейшем западные державы пошли на срыв достигнутой договоренности. Столкнувшись с невозможностью использовать всю Германию в своих империалистических целях, они решили вопреки духу и букве потсдамских соглашений превратить ее западную часть в плацдарм готовившейся агрессии против СССР. Был взят курс на ремилитаризацию Западной Германии и включении ее в военный блок НАТО. Тогда Советский Союз создал в восточной части страны Социалистическое государство Германскую Демократическую Республику.
Для Советского союза треть встреча руководителей трех держав антигитлеровской коалиции имело особое значение. В основе Советской дипломатии была та же линия, которую Советский Союз проводил на протяжении всей своей истории. Трехсторонние соглашения, заключенные на конференциях глав правительств и на других международных форумах в годы совместных боевых действий, отражали интересы каждой из сторон. Разумеется, западные державы и тогда имели свои взгляды, как на конкретные проблемы ведения войны, так и на послевоенное устройство. Но в условиях продолжавшейся борьбы против общего врага не было иной альтернативы, кроме достижения согласованной позиции, приемлемой для всех участников переговоров. Все это требовало немалых усилий, готовности пойти на разумный компромисс. Важное значение имело и то, что во главе правительства США стоял в военные годы такой реалистически мыслящий политик, как Рузвельт. Своей трезвой позицией он, не в пример Черчиллю не раз способствовал принятию, в конечном счете, разумного решения по самым острым вопросам.
Важнейшими политическим итогом практики сотрудничества держав антигитлеровской коалиции как раз было то, что многие западные деятели, прежде всего американские, продемонстрировали готовность сотрудничества с советской стороной во время войны и в послевоенный период на равноправной основе. В какой мере был готов к такому решающему повороты Черчилль — вопрос особый. Но он, так или иначе, оказался вынужденным поддерживать важнейшие положения этой политики.
Президент Рузвельт и его единомышленники приложили немало усилий к тому, чтобы еще до окончания войны заложить основу политического и экономического послевоенного сотрудничества. Но сменившееся в Вашингтоне руководство начало поворачивать руль американской политики в другую сторону. Положительное решение, которое в конечном счете приняла Потсдамская конференция, были достигнуты прежде всего благодаря упорной борьбе советской дипломатии. Новое американское руководство не решилось порвать тогда с практикой военного сотрудничества, видимо потому, что чувствовало себя еще не совсем уверенно: новая администрация пришла к власти лишь за несколько месяцев до Потсдамской конференции.
Итак, особенность Потсдамской конференции заключается в том, что, хотя по идее она могла увенчать целую серию военных конференций и ознаменоваться триумфом политики держав антигитлеровской коалиции, такая возможность была утрачена еще до начала ее работы. Двое из трех ее участников, а именно делегации из США и Великобритании, отправлялись в Берлин с прямо противоположными целями. Они уже приняли решение похоронить саму идею/ сотрудничать с Советским Союзом и шли по пути конфронтации с социалистической державой. Вопреки планам, разрабатывавшимся при Рузвельте, они возвращались к довоенному курсу, направленному на изоляцию СССР, на отстранения его от решения мировых проблем. Они были озабочены приобретением “позиции силы”, с которой могли бы диктовать Советскому Союзу свою волю.
Все же на том этапе правительство Трумэна еще не решалось открыто провозгласить свой новый курс и приняло участие в Потсдамской конференции. На то были свои причины: во-первых, открытый разрыв с СССР слишком шокировал бы тогда мировое общественное мнение, во-вторых, Вашингтон предвидел, что резкий поворот в политике США натолкнется на сильное сопротивление внутри страны.
Известно, что для согласия необходимо стремление к этому по крайней мере двух партнеров, для ссоры — достаточно воли одной стороны. Причем тот, кто поворачивает на дорогу конфронтации и войны, нуждается в соответствующих силовых средствах. Президент Трумэн и его окружение уповали на силу атомного оружия. Направляясь в Потсдам, американский президент с нетерпением ждал сообщения об испытании первой атомной бомбы. На борт крейсера “Августа”, который вез его через Атлантику, регулярно шли шифровки о ходе подготовки к испытанию в Нью-Мексико.
День первый.
17 июля около 5 часов после полудня в тенистый тихий парк дворца Цецилиенхоф огласился шумом моторов и скрежетом тормозов: участники Потсдамской конференции съезжались на первое пленарное заседание. Англичане прибыли раньше всех. Через несколько минут прибыла группа Трумэна, вслед за ней подъехали машины с Советской делегацией.
Непосредственно за столом в креслах с высокими спинками расположились главы делегаций, а в обычных креслах — их ближайшие советники. Журналистам и фотокорреспондентам было предоставлено 10 минут, чтобы заснять это историческое событие. После того как они покинули зал, было предложено избрать председателем конференции Трумэна.
Первое заседание началось с согласования повестки дня конференции. Трумэн предложил рассмотреть вопрос о создании специального совета министров иностранных дел, для урегулирования вопроса о мирных переговорах. Далее он сказал о необходимости обсудить и утвердить принципы, которыми должен руководствоваться Контрольный совет для Германии. Перейдя к вопросу об обязательствах, взятых союзными державами на Ялтинской конференции, президент отметил, что многие из этих обязательств остаются невыполненными, в частности, что касается Декларации об освобожденной Европе. Трумэн предложил, чтобы настоящая конференция рассмотрела этот вопрос. Прием Италии в Организацию Объединенных Наций президент также поставил в ряд проблем, принадлежащих обсуждению.
Излагая свои соображения по повестке дня, Сталин сказал, что следовало бы обсудить вопрос об восстановлении дипломатических отношений с бывшими сателлитами Германии. Необходимо также поговорить о режиме в Испании. Затем глава Советского правительства упомянул проблемы Танжера, Сирии и Ливана как возможные темы обсуждения. Что касается польского вопроса, то, по мнению Сталина, его необходимо обсудить в аспекте решения тех вопросов, которые вытекают из факта установления в Польше национального правительства национального единства и необходимости, в связи с этим, ликвидация эмигрантского польского правительства в Лондоне.
Эти предложения не вызвали возражений.
Участники встречи, по предложению Трумэна, договорились начинать пленарное заседание не в 5, а в 4 часа после полудня.
— Если это принято, — сказал Трумэн, — отложим рассмотрение вопросов до завтра до четырех часов дня.
Но перед тем, как заседание было закрыто, произошел любопытный диалог: “СТАЛИН…. Только один вопрос: почему господин Черчилль отказывает русским в получении их доли германского флота?
ЧЕРЧИЛЛЬ. Я не против. Но раз задаете мне вопрос, вот мой ответ: флот должен быть потоплен или разделен.
СТАЛИН. Вы за потопление или за раздел?
ЧЕРЧИЛЛЬ. Все средства войны — ужасные вещи.
СТАЛИН. Флот нужно разделить. Если господин Черчилль предпочитает потопить флот, -он может потопить свою долю, я свою долю топить не намерен.
ЧЕРЧИЛЛЬ. В настоящее время почти весь германский флот в наших руках.
СТАЛИН. В том то и дело, в том то и дело. Поэтому и надо нам решить этот вопрос. ” Советское правительство уже имело неприятный опыт с итальянскими трофейными судами, захваченными западными державами.
Естественно, что оно сочло необходимым проявить такую настойчивость в отношении германского флота.
Дилемма атомной бомбы.
18 июля в 1 час 15 минут дня президент Трумэн прибыл на виллу Черчилля. Британский премьер пригласил его на ланч. Трумэн захватил с собой только что поступившую из Вашингтона телеграмму о результатах испытания атомной бомбы в Нью-Мексико. Ознакомив Черчилля с его содержанием, президент поднял вопрос о том, что и как следует сообщить по этому поводу Сталину.
Трумэн считал, что если ознакомить советских представителей с подробностями взрыва, то это лишь ускорит их вступление в войну против Японии, чего он вообще предпочел бы избежать. Оба западных лидера полагали, что поскольку больше нет нужды в советской помощи на Дальнем Востоке, то самое лучшее было бы вообще ничего русским не говорить. Но это в дальнейшем могло иметь отрицательные последствия. Вставал кардинальный вопрос: каким образом и что именно сказать Сталину. Взвесив различные возможности, собеседники пришли к тому, что лучше всего рассказать о бомбе невзначай, как бы мимоходом, когда Сталин Будет отвлечен какими-то своими мыслями.
Западных лидеров особенно тревожило то, как бы Япония не объявила о капитуляции по советским дипломатическим каналам прежде, чем американцы успеют “выиграть” войну. Черчилль рассказал Трумэну о пробных шагах японцев, о чем Сталин сообщил накануне британскому премьеру. Суть этих шагов сводилась к тому, что Япония не может принять безоговорочной капитуляции, но готова согласиться на другие условия.
Черчилль предложил выложить требования о безоговорочной капитуляции каким-то иным способом, так, чтобы союзники получили в основном то, чего они добиваются, и в тоже время дали бы японцам какую-то возможность спасти свою военную честь. Трумэн, не задумываясь отклонил это предложение. Он опасался, что в случае какой-то модификации требования о безоговорочной капитуляции Японии японцы сдадутся через посредничество Москвы и тогда победа может выскользнуть из американских рук.
Как видно из мемуаров Черчилля, весь этот разговор произвел на него неприятное впечатление. Он почувствовал решительность и агрессивность нового президента, который в условиях возросшей силы Соединенных Штатов хотел вести дела так, как будто наступил “американский век”.
Черчилль предложил использовать совместно средства обороны, которые разбросаны пол всему миру. Великобритания сейчас меньшая держава, чем Соединенные Штаты, продолжал премьер-министр, но она может дать многое из того, что у нее еще осталось от великих дней империи.
Трумэн насторожился: ему показалось, что Черчилль слишком уж быстро идет на договоренность.
Трумэн рассчитывал, что США будет играть главную роль в Объединенных Нациях и во всем мире. И помочь ему в достижении этой цели должна была американская монополия на атомную бомбу.
Трумэну не терпелось дать понять советской стороне, что за козырь зажат у него в кулаке. Выждав несколько дней, он 24 июля сразу по окончании пленарного заседания, осуществил намеченный ранее план. Он ограничился замечанием самого общего характера. Трумэн подошел к Сталину и сообщил ему, что Соединенные Штаты создали новое оружие необыкновенной разрушительной силы. Премьер Черчилль и государственный секретарь Бирнс находились в нескольких шагах и пристально наблюдали за реакцией Сталина. Он сохранил поразительное спокойствие. Трумэн, Черчилль и Бирнс пришли к заключению, что Сталин не понял значения только что услышанного.
В действительности же Сталин не подал виду, что понял. Маршал Г. К. Жуков, также находившийся в Потсдаме, вспоминает: “Вернувшись с заседания, И. В. Сталин в моем присутствии рассказал Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном.
Молотов тут же сказал: — Цену себе набивает.
Сталин рассмеялся: — Пусть набивает. Надо будет сегодня же переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.
Я понял, что речь идет о создании атомной бомбы. ” Трумэн был явно в растерянности. Его обескураживало то, что первая попытка атомного шантажа прошла мимо цели. Советская делегация держала себя, так же как и прежде: будто бы ничего не произошло. Трумэн по-прежнему хотел, не теряя времени, воспользоваться преимуществами, которые, как ему представлялось, давало Соединенным Штатам обладание атомным оружием. Вместе с тем он не решался слишком раскрывать карты: новое оружие еще не применили на поле боя. Он дал указание представителям военного командования сбросить бомбу над Японией как можно скорее, но не в коем случае не раньше того, как он покинет Потсдам. Трумэн хотел к тому времени “находиться подальше от русских и вопросов и быть на пути домой прежде чем упадет первая бомба”.
Можно считать, что Трумэну в Потсдаме так и не удалось реализовать “атомное преимущество”.
В кулуарах конференции.
Помимо переговоров, проходивших на пленарных заседаниях, главу трех правительств вели интенсивны обмен мнениями и входе неофициальных встреч или, как принято выражаться, в кулуарах конференции.
Днем 18 июля Трумэн решил нанести короткий визит Сталину в ответ на его посещение “малого Белого дома” накануне. Во время этой встречи Сталин передал Трумэну копию послания японского императора, полученную Советским Правительством через посла Японии в Москве. Трумэн сделал вид, что читает. Но он уже знал о послании из недавней беседы с Черчиллем. Сталин хотел прощупать, в какой степени президент уже осведомлен Черчиллем и выяснить, убеждал ли британский премьер президента в целесообразности изменения формулы о безоговорочной капитуляции Японии.
Сталин спросил собеседника, стоит ли отвечать на обращение японцев. Трумэн прямо не ответил, но заметил, что не верит в добрую волю японцев.
Вечером того же дня, 18 июля Сталин пригласил британского премьера на поздний обед. Впоследствии Черчилль подробно описал эту встречу. Он отметил в своем дневнике, что Сталин был в очень хорошем расположении духа. Британский гость принес с собой коробку больших бирманских сигар, которые сам очень любил. Принимая подарок, Сталин заметил, что теперь курит гораздо меньше чем прежде и порой просто по старой привычке просто посасывает пустую трубку.
За обеденным столом Сталин видимо хотел сделать гостю приятное. Поскольку британский премьер тогда особенно тревожился за исход предстоявших парламентских выборов, Сталин выразил надежду, что Черчилль одержит победу. Видимо он считал сомнительным, чтобы военный лидер, приведший страну к победе, мог быть в момент триумфа отвергнут избирателями. Впрочем, Черчилль, хорошо зная настроение в Англии, далеко не был уверен в успехе. Он попросил сделать перерыв в работе Потсдамской конференции с тем, чтобы съездить с Эттли в Лондон, где им предстояло узнать результаты выборов.
Консерваторы потерпели поражение, и в Потсдам вернулся Эттли и новые деятели. Министром иностранных дел Великобритании стал Бевин. Впрочем, внешнеполитическая линия лейбористского премьера, по существу, никем не отличалась от черчиллевской.
Поскольку в результате победы на парламентских выборах Эттли пришлось сформировать новый кабинет, он задержался в Лондоне на день дольше, и конференция возобновилась не 27, а 28 июля.
1945 или 1947.
На пленарном заседании 18 июля предусмотрение политических полномочий контрольного совета в Германии, Черчиллем внезапно был поднят вопрос: что следует понимать под Германией?
Трумэн сразу же подключился к этой теме: — Как понимает этот вопрос Советская делегация?
Глава Советской делегации, почувствовав, что западные лидеры затевают новую интригу, твердо ответил: — Германия есть то, чем она стала после войны. Никакой другой Германии сейчас нет. Я так понимаю этот вопрос.
Трумэн все же продолжал стоять на своем. Он вновь сказал, что должно быть дано определение понятия “Германия”.
Трумэн сказал, что, может быть, все же следует говорить о Германии какой она была до войны в 1937 году.
— Формально можно так понимать, по существу это не так, — заметил Сталин. — Если в Кенигсберге появится немецкая администрация, мы ее 2прогоним.
Трумэн не отступал. Он напомнил, что на Крымской конференции было установлено, что территориальные вопросы должны быть решены на мирной конференции. Упоминая о мирной конференции, президент США сделал это лишь для отвода глаз, ибо уже решил, что мирной конференции быть не должно. Впрочем, такая ссылка предоставляла американской делегации возможность откладывать в долгий ящик те вопросы, по которым Вашингтон не хотел договариваться с Советским Союзом. Дальнейший обмен мнениями по этому вопросу изложен в протокольной записи следующим образом: “ТРУМЭН. Может быть, мы примем в качестве исходного пункта границы Германии 1937 года?
СТАЛИН. Исходить из всего можно. Из чего-то надо исходить. В этом смысле можно взять 1937 год. Это просто рабочая гипотеза для удобства нашей работы.
ЧЕРЧИЛЛЬ. Только как исходный пункт, это не значит, что мы этим ограничимся. ” Как стало ясно в дальнейшем, настойчивость западных держав в этом вопросе была связана отнюдь не только с германской проблемой. Тут нашли отражение далеко идущие цели США, а также, в определенной мере и Англии, относительно всего послевоенного устройства. В первую очередь в отношении западной границы Польши.
Неудавшаяся атака Трумэна.
После того, как 21 июля президент Трумэн ознакомился с поступившим из Вашингтона подробным отчетом генерала Гровса о результатах испытания атомной бомбы в Нью-Мексико, он впервые по-настоящему осознал, каким грозным оружием обладают теперь Соединенные Штаты.
В тот же день, 21 июля, во время пленарного заседания, Трумэн попытался предпринять атаку против Советского Союза, избрав поводом вопрос о новой западной границе Польши.
Выдержки из протокольной записи: “ТРУМЭН. Разрешите мне сделать заявление относительно западной границы Польши. Ялтинским соглашением было установлено, что Германская территория оккупируется войсками четырех держав — Великобритании, СССР, США И Франции, которые получают каждая свою зону оккупации. Но сейчас, по-видимому, еще одно правительство получило зону оккупации, и это было сделано без консультации с нами. Если предполагать, что Польша должна явиться одной из держав, которой отводится своя зона оккупации, об этом следовало бы договориться раньше. Нам трудно согласиться с таким решением вопроса. Я дружественно отношусь к Польше, и полностью соглашусь с предложением Советского правительства относительно ее западных границ, но для этого будет другое место — мирная конференция.
СТАЛИН. В решении Крымской конференции было сказано, что главы трех правительств согласились, что восточная граница Польши должна пойти по линии Керзона. Что касается западной границы, было сказано, что Польша должна получить существенные приращения своей территории на севере и западе, но окончательное определение западной границы Польши будет отложено до мирной конференции.
ТРУМЭН. Но у нас не было и нет никакого права предоставлять Польше зону оккупации.
СТАЛИН. Польское правительство национального единства выразило свое мнение относительно западной границы. Его мнение теперь всем нам известно.
ТРУМЭН. Господин Бирнс только сегодня получил заявление польского правительства. Мы с ним еще не успели как следует ознакомиться. ” Но дело было вовсе не в том, что американская делегация не успела изучить это предложение. Они вообще мало интересовали Трумэна. Его цель заключалась в другом — продемонстрировать твердость по отношению к Советскому Союзу. Теперь он уже был готов открыто идти на срыв достигнутых ранее договоренностей, хотел показать, что не намерен считаться с чьим бы то ни было мнением, если оно не устраивало Америку.
“СТАЛИН. Что касается вопроса о том, что мы предоставили оккупационную зону полякам, не имея на это согласия союзных правительств, то этот вопрос поставлен неточно. Мы не могли не допускать польскую администрацию в западные районы, потому что немецкое население ушло вслед за отступающими германскими войсками на запад. Польское же население шло вперед, на запад, и наша армия нуждалась в том, чтобы в ее тылу существовала местная администрация. Наша армия не может одновременно создавать администрацию в тылу, воевать и защищать территорию от врага. Она не привыкла к этому.
ТРУМЭН. У меня нет никаких возражений против высказанного мнения относительно будущей границы Польши. Но мы условились, что все части Германии должны находиться в ведении четырех держав, и будет очень трудно согласиться на справедливое решение вопроса о репарациях, если важные части Германии будут находиться под оккупацией державы, не входящей в состав этих четырех держав.
СТАЛИН. Что же вас, репарации пугают? Мы можем отказаться от репараций с чужих территорий, пожалуйста. Что касается этих западных территорий, то никакого решения об этом не было, речь идет о толковании крымского решения.
ЧЕРЧИЛЛЬ. Существует еще вопрос о поставках продуктов питания -весьма важный вопрос, потому что эти районы являются основными районами, доставляющими продукты питания для германского населения.
СТАЛИН. А там будет работать, производить хлеб? Кроме поляков там некому работать. На бумаге это пока немецкие территории. На деле — это польские территории, де факто.
ТРУМЭН. Что случилось с местным населением?
СТАЛИН. Население ушло.
ЧЕРЧИЛЛЬ. Если это так, то получается, что они должны будут питаться в тех районах, куда они ушли — я так понимаю, что, согласно плану польского правительства, одна четверть всех обрабатываемых земель Германии 19372 года будут отторгнуты от нее. Мы говорили о границе, а теперь перешли к вопросу о снабжении продовольствием Германии. Но я об этом упомянул потому, что вопрос о границе создает нам большие затруднения при разрешении некоторых других вопросов.
СТАЛИН. Все равно Германия без импорта хлеба не обходилась и не обойдется.
ЧЕРЧИЛЛЬ. Да, конечно. Но она тем более не будет иметь возможность кормить себя, если у нее будут отняты восточные земли.
СТАЛИН. Пусть покупают хлеб у Польши.
ЧЕРЧИЛЛЬ. Мы не считаем, что эта территория является территорией Польши.
СТАЛИН. Там живут поляки, они обработали поля. Мы не можем требовать от поляков, чтобы они обработали поля, а хлеб отдали немцам.
В результате настойчивости, убедительной аргументации Советской делегации удалось в конце концов добиться согласия западных держав, на приглашение в Потсдам представителя Польского правительства, находившегося в Варшаве.
Делегацию польского правительства возглавил Берут. Американские и английские деятели имели с ним обстоятельные беседы. Польские представители подробно обосновали свою точку зрения относительно западной границы. Она должна идти от Балтийского моря несколько западнее Свинемюнде, включая Штетткин в состав Польши, дальше по реке Одер до реки Западная Нейсе, и по этой реке до границы Чехословакии. Однако представители западных держав по-прежнему отказывались признать эту линию, пытались добиться пересмотра договоренности, достигнутой чуть ранее в Ялте.
Дальнейшее обсуждение вопроса о польской западной границе происходило после перерыва в работе конференции, который был объявлен в связи с поездкой Черчилля в Лондон. На этот раз польский вопрос был связан с западными делегациями в один “пакет” с вопросом о репарациях и проблемой приема новых членов в Организацию Объединенных Наций. В конечном счете по всем трем проблемам, включая вопрос о польской западной границе в том виде, как его излагала делегация Польши, была достигнута договоренность. Соединенным Штатам и Англии так и не удалось добиться пересмотра ранее принятых решений.
Продолжение дискуссии.
Активно навязывая свою точку зрения, в отношении стран, освобожденных Красной Армией, представители западных держав в то же время отстранили Советский Союз от участия в решении проблем, связанных с районами и государствами, оккупированными американскими и английскими войсками. Примером может служить обсуждение проблем Италии.
Уже в первый период после капитуляции Италии американские и английские военные власти старались решать все вопросы в обход советских представителей в союзной контрольной комиссии. Такую же тактику теперь пытались проводить и более высокие инстанции. Характерна дискуссия на Потсдамской конференции вокруг вопроса об опеке. Она возникла после того, как советская делегация предложила обсудить судьбу колониальных владений Италии в Африке и на Среди земном море. Вот как это излагается в официальных протоколах.
“ЧЕРЧИЛЛЬ. Так как вопрос об опеке находится в руках у международной организации, я сомневаюсь в желательности обмена мнений по этому вопросу здесь.
СТАЛИН. Из печати, например, известно, что господин Иден, выступая в английском парламенте, заявил, что Италия навсегда потеряла свои колонии. Кто это решил? Если Италия Потеряла, то кто их нашел?
ЧЕРЧИЛЛЬ. Я могу на это ответить. Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии.
СТАЛИН. А Берлин взяла Красна Армия. ” В конечном счете, вопрос был передан на рассмотрение трех министров иностранных дел. Независимо от того, что судьба этих территорий сложилась совсем не так, как рассчитывал Черчилль, интересно отметить его попытки уклониться от обсуждения с союзниками вопроса об опеке над бывшими колониями Италии, стремление распорядиться добычей по праву завоевателя, его поразительное пренебрежение к коренному населению этих территорий.
На конференции происходило немало острых споров по многим вопросам, но в целом в итоге дискуссии и обмена мнениями были приняты важные позитивные решения. Перечень документов, согласованных и утвержденных на Потсдамской конференции показывает, что был рассмотрен весьма широкий круг проблем, что предпринятые там решения могли иметь важное значение для развития всей международной обстановки. Был учрежден Совет министров иностранных дел; Участники встречи согласовали политические и экономические принципы по обращению с Германией в начальный контрольный период; была достигнута договоренность о репарациях с Германии, о германском военно-морском и торговом флоте, о передаче Советскому Союзу города Кенигсберга, и прилегающего к нему района, о предании суду военных преступников. Были согласованы заявления об Австрии, Польше, о заключении мирных договоров, приеме новых членов в ООН, о подопечных территориях и т.д. В официальном сообщении об итогах встречи говорилось, что конференция “укрепила связи между тремя правительствами и расширило рамки их сотрудничества и понимания”. Было заявлено, что правительство и народы трех держав — участников конференции — “вместе с другими объединенными нациями обеспечат создание справедливого и прочного мира”.
Значение решений, принятых на Потсдамской конференции, трудно переоценить.
Список литературы:
1. “История Великой Отечественной Войны Советского Союза 1941-1945” под ред. Поспелова П. Н.
2. “Великая Отечественная война. Вопросы и ответы. ” М., 1990 г.
3. “Великая Отечественная война. Энциклопедический словарь. ” М., 1979 г. 4.
Join Us On Telegram @rubyskynews
Apply any time of year for Internships/ Scholarships
