Россия в годы НЭПа
Кризис 1921 года и его уроки.
С конца 1920 года положение правящей в России коммунистической партии стало стремительно ухудшаться. Многомиллионное российское крестьянство, отстояв в боях с белогвардейцами и интервентами землю, все настойчивее выражало нежелание мириться с удушавшей всякую хозяйственную инициативу экономической политикой большевиков.
Последние упорствовали, ибо не видели в своих действиях ничего ошибочного. Это понятно: ведь “военный коммунизм” расценивался ими не просто как сумма вынужденных войной чрезвычайных мер, но и как прорыв в правильном направлении — к созданию нетоварной, истинно социалистической экономики. Правда, признавали большевики (да и то в основном позднее) , продвинулись к новой экономике по пути коренной ломки прежних рыночных структур намного дальше и быстрее, чем планировалось первоначально, и объясняли это тем, что буржуазия сопротивлялась по-военному, и необходимо было ради защиты революции немедленно лишить ее экономического могущества. В новых же, мирных условиях, крестьянам следует набраться терпения, исправно поставлять в город хлеб по продразверстке, а власть “разверстает его по заводам и фабрикам”, оперативно восстановит на этой основе почти полностью разрушенную за годы лихолетья промышленность, вернет крестьянству долг — и тогда-то, по словам Ленина, “выйдет у нас коммунистическое производство и распределение”.
В ответ один за другим в разных концах страны (в Тамбовской губернии, в Среднем Поволжье, на Дону, Кубани, в З. Сибири) вспыхивают антиправительственные восстания крестьян. К весне 1921 г. в рядах их участников насчитывалось уже около 200 тыс. человек. Недовольство перебросилось и в Вооруженные Силы. В марте с оружием в руках против коммунистов выступили матросы и красноармейцы Кронштадта — крупнейшей военно-морской базы Балтийского флота. В городах нарастала волна массовых забастовок и демонстраций рабочих.
По своей сути, это были стихийные взрывы народного возмущения политикой Советского правительства. Но в каждом из них в большей или меньшей степени наличествовал и элемент организации. Его вносил широкий спектр политических сил: от монархистов до социалистов. Объединяло эти разносторонние силы стремление овладеть начавшимся народным движением и, опираясь на него, ликвидировать власть большевиков.
В критической ситуации первой послевоенной весны руководство компартии не дрогнуло. Оно хладнокровно бросило на подавление народных выступлений сотни тысяч штыков и сабель регулярной Красной Армии. Одновременно В. И. Ленин формулирует два принципа “урока Кронштадта”. Первый из них гласил: “только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах”. Второй “урок” требовал ужесточить “борьбу против меньшевиков, социалистов-революционеров, анархистов” и прочих оппозиционных сил, с целью их полной и окончательной изоляции от масс.
В результате Советская Россия вступила в полосу мирного строительства с двумя расходящимися линиями внутренней политики. С одной стороны, началось переосмысление основ политики экономической, сопровождавшееся раскрепощением хозяйственной жизни страны от тотального государственного регулирования. С другой — в области собственно политической — “гайки” оставались туго закрученными, сохранялась окостенелость советской системы, придавленной железной пятой большевистской диктатуры, решительно пресекались любые попытки демократизировать общество, расширить гражданские права населения. В этом заключалось первое, общее по своему характеру, противоречие нэповского периода.
Экономическое развитие страны.
Первой и главной мерой нэпа стала замена продразверстки продовольственным налогом, установленным первоначально на уровне примерно 20% от чистого продукта крестьянского труда (т.е. требовавшим сдачи почти вдвое меньшего количества хлеба, чем продразверстка) , а затем снижением до 10% урожая и меньше и принявшем денежную форму. Оставшиеся после сдачи продналога продукты крестьянин мог продавать по своему усмотрению — либо государству, либо на свободном рынке.
Радикальные преобразования произошли и в промышленности. Главки были упразднены, а вместо них созданы тресты — объединения однородных или взаимосвязанных между собой предприятий, получившие полную хозяйственную и финансовую независимость, вплоть до права выпуска долгосрочных облигационных займов. Уже к концу 1922 г. около 90% промышленных предприятий были объединены в 421 трест, причем 40% из них было централизованного, а 60% — местного подчинения. Тресты сами решали, что производить и где реализовывать продукцию. Предприятия, входившие в трест снимались с государственного снабжения и переходили к закупкам ресурсов на рынке. Закон предусматривал, что “государственная казна за долги трестов не отвечает”.
ВСНХ, потерявший право вмешательства в текущую деятельность предприятий и трестов, превратился в координационный центр. Его аппарат был резко сокращен. Тогда и появляется хозяйственный расчет, означающий что предприятия (после обязательных фиксированных взносов в государственный бюджет) само распоряжается доходами от продажи продукции, само отвечает за результаты своей хозяйственной деятельности, самостоятельно использует прибыли и покрывает убытки. В условиях нэпа, писал Ленин, “государственные предприятия переводятся на так называемый хозяйственный расчет т.е. по сути в значительной степени на коммерческие и капиталистические начала.
Не менее 20% прибыли тресты должны были направлять на формирование резервного капитала до достижения им величины, равной половине уставного капитала (вскоре этот норматив снизили до 10% прибыли до тех пор пока он не достигал 1/3 первоначального капитала) . А резервный капитал использовался для финансирования расширения производства и возмещения убытков хозяйственной деятельности. От размеров прибыли зависили премии, получаемые членами правления и рабочими треста.
В декрете ВЦИК и Совнаркома от 1923 г. было записано следующее: тресты — государственные промышленные предприятия, которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих операций, согласно утвержденному для каждого из них уставу, и которые действуют на началах коммерческого расчета с целью извлечения прибыли.
Стали возникать синдикаты — добровольные объединения трестов на началах кооперации, занимавшиеся сбытом, снабжением, кредитованием, внешнеторговыми операциями. К концу 1922 г. 80% трестированной промышленности было синдицировано, а к началу 1928 г. всего насчитывалось 23 синдиката, которые действовали почти во всех отраслях промышленности, сосредоточив в своих руках основную часть оптовой торговли. Правление синдикатов избиралось на собрании представителей трестов, причем каждый трест мог передать по своему усмотрению большую или меньшую часть своего снабжения и сбыта в ведение синдиката.
Реализация готовой продукции, закупка сырья, материалов, оборудования производилась на полноценном рынке, по каналам оптовой торговли. Возникла широкая сеть товарных бирж, ярмарок, торговых предприятий.
В промышленности и других отраслях была восстановлена денежная оплата труда, введены тарифы зарплаты, исключающие уравниловку, и сняты ограничения для увеличения заработков при росте выработки. Были ликвидированы трудовые армии, отменены обязательная трудовая повинность и основные ограничения на перемену работы. Организация труда строилась на принципах материального стимулирования, пришедших на смену внеэкономическому принуждению. “военного коммунизма”. Абсолютная численность безработных, зарегистрированных биржами труда, в период нэпа возросла (с 1.2 млн. человек в начале 1924 г. до 1.7 млн. человек в начале 1929 г.) , но расширение рынка труда было еще более значительным (численность рабочих и служащих во всех отраслях н/х увеличилась с 5.8 млн. человек в 1924 г. до 12.4 млн. в 1929 г.) , так что фактически уровень безработицы снизился.
В промышленности и торговле возник частный сектор: некоторые государственные предприятия были денационализированы, другие — сданы в аренду; было разрешено создание собственных промышленных предприятий частным лицам с числом занятых не более 20 человек (позднее этот “потолок” был поднят) . Среди арендованных частниками фабрик были и такие, которые насчитывали 200-300 человек, а в целом на долю частного сектора в период нэпа приходилось от 1/5 до 1/4 промышленной продукции, 40-80% розничной торговли и небольшая часть оптовой торговли.
Ряд предприятий был сдан в аренду иностранным фирмам в форме концессий. В 1926-27 гг. насчитывалось 117 действующих соглашений такого рода. Они охватывали предприятия, на которых работали 18 тыс. человек и выпускалось чуть более 1% промышленной продукции. В некоторых отраслях, однако, удельный вес концессионных предприятий и смешанных акционерных обществ, в которых иностранцы владели частью пая, был значителен: в добыче свинца и серебра 60%; марганцевой руды – 85%; золота 30%; в пр-ве одежды и предметов туалета 22%.
Помимо капитала в СССР направлялся поток рабочих-эмигрантов со всего мира. В 1922 г. американским профсоюзом швейников и Советским правительством была создана Русско-американская индустриальная корпорация (РАИК) , которой были переданы шесть текстильных и швейных фабрик в Петрограде, четыре — в Москве.
Бурно развивалась кооперация всех форм и видов. Роль производственных кооперативов в с/х была незначительна (в 1927 г. они давали только 2% всей продукции с/х и 7% товарной продукции) , зато простейшими первичными формами — сбытовой, снабженческой и кредитной кооперации — было охвачено к концу 20-х годов больше половины всех крестьянских хозяйств. К концу 1928 г. непроизводственной кооперацией различных видов, прежде всего крестьянской, было охвачено 28 млн. человек (в 13 раз больше, чем в 1913 г.) . В обобществленной розничной торговле 60-80% приходилось на кооперативную и только 20-40% на собственно государственную, в промышленности в 1928 г. 13% всей продукции давали кооперативы. Существовало кооперативное законодательство, кооперативный кредит, кооперативное страхование.
Взамен обесценившихся и фактически уже отвергнутых оборотом совзнаков в 1922 г. был начат выпуск новой денежной единицы — червонцев, имевших золотое содержание и курс в золоте (1 червонец = 10 дореволюционным золотым рублям = 7.74 г. чистого золота) . В 1924 г. быстро вытеснявшиеся червонцами совзнаки вообще прекратили печатать и изъяли из обращения; в том же году был сбалансирован бюджет и запрещено использование денежной эмиссии для покрытия расходов государства; были выпущены новые казначейские билеты — рубли (10 рублей = 1 червонцу) . На валютном рынке как внутри страны, так и за рубежом червонцы свободно обменивались на золото и основные иностранные валюты по довоенному курсу царского рубля (1 американский доллар = 1.94 рубля) .
Возродилась кредитная система. В 1921 г. был воссоздан Госбанк, начавший кредитование промышленности и торговли на коммерческой основе. В 1922-1925 гг. был создан целый ряд специализированных банков: акционерные, в которых пайщиками были Госбанк, синдикаты, кооперативы, частные лица и даже одно время иностранцы, ‑ для кредитования отдельных отраслей хозяйства и районов страны; кооперативные – для кредитования потребительской кооперации; организованные на паях общества сельскохозяйственного кредита, замыкавшиеся на республиканские и центральный сельскохозяйственные банки; общества взаимного кредита – для кредитования частной промышленности и торговли; сберегательные кассы – для мобилизации денежных накоплений населения. На 1 октября 1923 г. в стране действовало 17 самостоятельных банков, а доля Госбанка в общих кредитных вложениях всей банковской системы составляла 2/3. К 1 октября 1926 г. число банков возросло до 61, а доля Госбанка в кредитовании народного хозяйства снизилась до 48%.
Экономический механизм в период нэпа базировался на рыночных принципах. Товарно-денежные отношения, которые ранее пытались изгнать из производства и обмена, в 20-е годы проникли во все поры хозяйственного организма, стали главными связующим звеном между его отдельными частями.
Всего за 5 лет, с 1921 по 1926 г., индекс промышленного производства увеличился более чем в 3 раза; сельскохозяйственное производство возросло в 2 раза и превысило на 18% уровень 1913 г. Но и после завершения восстановительного периода рост экономики продолжался быстрыми темпами: в 1927-м, 1928 гг. прирост промышленного производства составил 13 и 19% соответственно. В целом же за период 1921-1928 гг. среднегодовой темп прироста национального дохода составил 18%.
Самым важным итогом нэпа стало то, что впечатляющие хозяйственные успехи были достигнуты на основе принципиально новых, неизвестных дотоле истории общественных отношений. В промышленности ключевые позиции занимали государственные тресты, в кредитно-финансовой сфере — государственные и кооперативные банки, в сельском хозяйстве — мелкие крестьянские хозяйства, охваченные простейшими видами кооперации.
Совершенно новыми оказались в условиях нэпа и экономические функции государства; коренным образом изменились цели, принципы и методы правительственной экономической политики. Если ранее центр прямо устанавливал в приказном порядке натуральные, технологические пропорции воспроизводства, то теперь он перешел к регулированию цен, пытаясь косвенными, экономическими методами обеспечить сбалансированный рост.
Государство оказывало нажим на производителей, заставляло их изыскивать внутренние резервы увеличения прибыли, мобилизовывать усилия на повышение эффективности производства, которое только и могло теперь обеспечить рост прибыли.
Широкая кампания по снижению цен была начата правительством еще в конце 1923 г., но действительно всеобъемлющее регулирование ценовых пропорций началось в 1924 г., когда обращение полностью перешло на устойчивую червонную валюту, а функции Комиссии внутренней торговли были переданы Наркомату внутренней торговли с широкими правами в сфере нормирования цен. Принятые тогда меры оказались успешными: оптовые цены на промышленные товары снизились с октября 1923 г. по 1 мая 1924 г. на 26% и продолжали снижаться далее.
Весь последующий период до конца нэпа вопрос о ценах продолжал оставаться стержнем государственной экономической политики: повышение их трестами и синдикатами грозило повторением кризиса сбыта, тогда как их понижение сверх меры при существовании наряду с государственным частного сектора неизбежно вело к обогащению частника за счет государственной промышленности, к перекачке ресурсов государственных предприятий в частную промышленность и торговлю. Частный рынок, где цены не нормировались, а устанавливались в результате свободной игры спроса и предложения, служил чутким барометром, стрелка которого, как только государство допускало просчеты в политике ценообразования, сразу же указывала на непогоду.
Но регулирование цен проводилось бюрократическим аппаратом, который не контролировался в достаточной степени низами, непосредственными производителями. Отсутствие демократизма в процессе принятия решений, касающихся ценообразования, стало, “ахиллесовой пятой” рыночной социалистической экономики и сыграло роковую роль в судьбе нэпа.
До сих пор у нас многие считают (и считают ошибочно) , что нэп был главным образом только отступлением, вынужденным отходом от социалистических принципов хозяйственной организации, только своего рода маневром, призванным дать возможность реорганизовать боевые порядки, подтянуть тылы, восстановить хозяйство и затем снова рвануться в наступление. Да, в новой экономической политике действительно были элементы временного отступления, касавшиеся преимущественно масштабов частнокапиталистического предпринимательства в городах. Да, частные фабрики и торговые фирмы, в которых используется наемный труд, но все решения принимаются одним собственником (или группой акционеров, владеющих контрольным пакетом акций) , — это не социализм, хотя, кстати сказать, их существование в известных пределах при социализме вполне допустимо. Не были, со строго идеологической точки зрения, социалистическими и мелкие крестьянские хозяйства, и мелкие предприниматели в городах, хотя они-то уж определенно не противопоказаны социализму, ибо по природе своей не являются капиталистическими и могли безболезненно, без всякого насилия врастать в социализм через добровольную кооперацию.
Ленин не раз называл нэп отступлением по отношению к периоду “военного коммунизма”, но он не считал, что это отступление по всем направлениям и во всех сферах. Уже после перехода к нэпу Ленин неоднократно подчеркивал вынужденный чрезвычайный характер политики “военного коммунизма”, которая не была и не могла быть политикой, отвечающей хозяйственным задачам пролетариата. “В условиях неслыханных экономических трудностей, — писал Ленин, — нам пришлось проделать войну с неприятелем, превышающим наши силы в сто раз; понятно, что пришлось при этом идти далеко в области экстренных коммунистических мер, дальше, чем нужно; нас к этому заставляли”.
Называя нэп отступлением, Ленин имел в виду прежде всего и главным образом масштабы частного предпринимательства; он никогда и нигде не относил термин “отступление” на счет трестов или кооперации. Напротив, если в более ранних работах Ленин и характеризовал социализм как общество с нетоварной организацией, то после перехода к нэпу он уже явно рассматривает хозрасчетные тресты, связанные между собой через рынок, как социалистическую, а не переходную к социализму форму хозяйствования.
Политика и культура в годы нэпа.
Проявляя определенную гибкость в хозяйственной политике, большевики не знали сомнений и колебаний в реализации второго “урока Кронштадта”, призванного укрепить контроль правящей партии над политической и духовной жизнью общества.
Важнейшим инструментом в руках большевиков были здесь органы ВЧК (с 1922 г. -ГПУ) . Этот аппарат не просто сохранялся в том виде, как он существовал в эпоху гражданской войны, но и бурно развивался, окруженный особой заботой власть имущих, все плотнее охватывал государственные, партийные хозяйственные, военные и прочие общественные институты.
Основной удар наносился по все еще сохранявшимся структурам оппозиционных политических сил. В 1922 г. закрываются легально издававшиеся газеты и журналы левых социалистических партий и течений. Вскоре и сами эти небольшие и маловлиятельные политические образования прекращают под прямым воздействием ГПУ свое существование. В середине 20-х годов ликвидируются также последние подпольные группы правых эссеров и меньшевиков.
Через разветвленную систему секретных сотрудников ВЧК — ГПУ был налажен контроль над политическими настроениями государственных служащих, интеллигенции, рабочих и крестьян Особое внимание обращалось на кулаков и городских частных предпринимателей, которые с развертыванием нэпа и собственным хозяйственным укреплением стремились обеспечить политические гарантии своих экономических интересов.
С октября 1917 г. новая власть стремилась подчинить себе глубокоавторитетную в народе русскую православную церковь и последовательно, невзирая ни на что, продвигалась к поставленной цели. При этом широко использовалась политика не только “кнута” (в частности, конфискация в 1922 г. под предлогом борьбы с голодом ценностей церкви) , но и “пряника” — в виде материальной и моральной поддержки так называемого “обновленчества” и подобных ему движений подрывающих внутрицерковное единство. Под мощным давлением власти православные иерархи вынуждены были шаг за шагом сдавать свои антибольшевистские позиции.
Не были обойдены вниманием властей и массовые общественные организации, прежде всего профессиональные союзы.
Схоже процессы протекали и в сфере культуры. По мере развертывания там большевистских преобразований (они получили название “культурной революции”) усиливалась идеологизация культуры. Система образования, общественные науки, литература, искусство, театр превращались в инструменты “воспитательного” воздействия Советской власти на массы. Образование становится бесплатным, рабочие и крестьяне получают значительные преимущества при поступлении в учебные заведения, включая университеты.
На первый план в “культурной” политике большевиков сразу же выдвинулась проблема российской интеллигенции — малочисленной (около 2.2% населения) , но особо значимой общественной группы, главной носительницы знаний и национальных культурных традиций.
В своей массе интеллигенция крайне настороженно отнеслась к Революции 1917 г. Власти, стремясь вовлечь старую интеллигенцию в активную трудовую деятельность, в первые послевоенные годы поддерживали ее. Специалистам в разных областях знаний (кроме, пожалуй, гуманитарных) обеспечивались более сносные по сравнению с основной массой населения условия жизни и работы. Особенно это касалось тех, кто так или иначе был связан с укреплением научного, экономического и оборонного потенциала государства.
В то же время всячески ограничивались возможности интеллигенции участвовать в политической жизни, влиять на массовое общественное сознание. В 1921 г. упраздняется автономия высших учебных заведений. Они были поставлены под бдительный надзор партийных и государственных органов. Профессора и преподаватели, не разделявшие коммунистических убеждений, увольнялись. К середине 20-х годов прекращается деятельность практически всех частных книгоиздательств, возникших при переходе к нэпу, закрываются независимые научные и литературно-художественные журналы.
Едва укрепившись у власти, большевистская партия берет курс на формирование собственной, социалистической интеллигенции, преданной режиму и верно ему служащей. Открываются новые университеты и институты. При высших учебных заведениях создаются первые рабочие факультеты (рабфаки) . Для подготовки “идеологических кадров” была развернута сеть специальных научных и учебных заведений в центре и на местах.
Коренной реформе подверглась и система школьного образования. Новая советская школа — в соответствии с особым “Положением” о ней, разработанном в 1918 г, создавалась как единая, общедоступная, ведущая обучение на родном языке. Она включала в себя две ступени (1-ая — пять лет, 2-ая — четыре года) и обеспечивала непрерывность образования, начиная с дошкольных учреждений и кончая вузами.
В 1923 г. учреждается добровольное общество “Долой неграмотность” во главе с председателем ВЦИК М. И. Калининым. Его активисты открыли тысячи пунктов, кружков, изб-читален, где обучались взрослые и дети. К концу 20-х годов около 40% населения умели читать и писать (против 27% в 1913 г.) , а десятилетие спустя этот показатель равнялся 80%.
Литературно-художественная жизнь Советской России в первые послереволюционные годы отличалась многоцветием, обилием различных творческих группировок и течений. Только в Москве их насчитывалось свыше 30. Продолжали публиковать свои произведения писатели и поэты “серебряного века” русской литературы (А. А. Ахматова, А. Белый и др.) . Устраивали выставки картин последователи “Мира искусства”, “Бубнового валета”, “Голубой розы” и других дореволюционных объединений художников. Большую активность проявляли представители левомодернистских течений — футуризма, имажинизма, супрематизма, кубизма, конструктивизма — в поэзии, живописи, театре, архитектуре (В. Э. Мейерхольд, К. С. Мельников и др.) .
Но и в этой области правящая партия постепенно наводит “революционный порядок”. На первый план, подминая все под себя начинают выходить объединения коммунистической ориентации (Российская ассоциация пролетарских писателей, Левый фронт искусств, редколлегия и авторский актив журнала “На посту” и т.п.) . Они рьяно пытались внести “классовую борьбу” в художественное творчество, травили в печати беспартийных писателей и других деятелей культуры как “попутчиков” и “внутренних эмигрантов”.
Список использованной литературы.
1. Амбарцумов Е. А. Вверх, к вершине. Москва, 1974.
2. Экономическая эциклопедия. Т. 2. Москва, 1975.
3. Кредитно-денежная система СССР. Под ред. А. А. Посконова. Москва, 1967.
4. Вайнштейн А. Л. Цены и ценообразование в СССР в восстановительный период 1921‑1928 гг. Москва, 1972.
5. Лацис О. Р. Искусство сложения: Очерки. Москва, 1984.
6. Ленин В. И. Полное собрание сочинений.
7. Шмелев Н. На переломе: перестройка экономики в СССР. Москва, 1989.
Join Us On Telegram @rubyskynews
Apply any time of year for Internships/ Scholarships
