Средиземноморская Антанта.

Зато опасность войны оживила переговоры, которые велись между Англией и Австрией, а также между Англией и Италией. Международная обстановка толкала Англию на сближение с Австро-Венгрией и Италией: с ними, а также и с Германией у Англии были в ту пору общие враги — Россия и Франция. Но Солсбери решительно отклонял предложения заключить союзный договор, содержащий твёрдые военные обязательства. Борьбу с Россией и Францией он рассчитывал провести силами держав Тройственного союза. В крайнем случае для предотвра­щения перебежки Италии во французский лагерь он готов был пойти на соглашение менее обязывающего характера — о про­ведении общей политической линии. Однако даже и с этим он не спешил. Тогда в начале февраля 1887 г. Бисмарк пригро­зил Солсбери, что если соглашение с Италией и Австрией не бу­дет заключено, он прекратит поддержку Англии в египетских финансовых делах. Угроза подействовала. 12 февраля состоялся обмен нотами между Италией и Англией. В этих нотах обе сто­роны обязывались сотрудничать в деле поддержания status quo на берегах Средиземного, Чёрного, Эгейского, Адриатиче­ского морей и на побережье Северной Африки.

«В случае, если по причине каких-либо роковых событий, — гласила британская нота, — сохранение status quo во всей полноте окажется невозможным, обе державы желают, чтобы никакая иная великая держава не распространяла своего владычества в какой-либо части этих побережий».

Но, указывалось далее в британской ноте, «характер этого сотрудничества должен быть установлен, когда явится в нём надобность, смотря по обстоятельствам каждого данного слу­чая». В письме к королеве Солсбери давал следующее толко­вание этому типичному образчику творчества английской дип­ломатии того времени. «Английская нота так составлена, — пи­сал он, — что оставляет совершенно свободным суждение, долж­но ли сотрудничество с итальянским правительством в каж­дом данном случае доходить до оказания военной помощи». 24 марта к соглашению, с оговорками, примкнула и Австро–Венгрия. Присоединялась она не особенно охотно: Кальноки боялся как бы такое «сотрудничество» против России без опре­делённых военных обязательств Англии не кончилось тем, что Англия втянет Австрию в конфликт с Россией, а затем рети­руется, оставив её вдвоём с Италией. Договор перестраховки. К моменту завершения англо-итальянских переговоров Бисмарку уже было совершенно ясно, что проект Шувалова потерпел неудачу. Но, убедившись в этом, канцлер всё-таки не терял надежды до­говориться с Россией, дабы обеспечить её нейтралитет на слу­чай войны с Францией. Чтобы добиться этого, он с половины февраля принялся вредить России всюду, где только мог; та­ким путём он надеялся убедить царя в пользе германской «друж­бы». Чиня России множество крупных и мелких неприятностей, Бисмарк в то же время то и дело заговаривал с ней о соглаше­нии. В наиболее полной форме идея русско-германского согла­шения была развита перед русским послом Нелидовым уже известным читателю Радовицем, к этому времени занявшим пост германского посла в Турции. Интересы России, говорил Радовиц, сосредоточены на Востоке. Германия это всецело при­знаёт: она готова предоставить там России полную свободу дей­ствий. Что же касается самой Германии, то её внимание прико­вано к Рейну. В случае возникновения войны с Францией Гер­мания ожидает от России соблюдения нейтралитета.

Однако русское правительство вовсе не собиралось поднимать восточный вопрос и, тем более, нападать на Турцию. По­этому русская дипломатия опасалась неравноценной сделки. «Мы дали бы Германии немедленную выгоду, — писал по этому поводу Жомини, советник российского Министерства иностран­ных дел, — а в обмен получили бы преимущество эвентуальное и отдалённое».

Всё же усилия Бисмарка не пропали даром: в апреле 1887 г. царь дал, наконец, согласие на возобновление перего­воров с Германией о замене истекавшего договора трёх императоров двойственным русско-германским соглашением. Переговоры начались в Берлине между Павлом Шувало­вым и Бисмарком. 11 мая 1887 г. Шувалов передал Бисмарку русский проект договора двух держав. Первая статья этого проекта гласила: «В случае, если бы одна из высоких договари­вающихся сторон оказалась в состоянии войны с третьей вели­кой державой, другая сохранит по отношению к ней благо­желательный нейтралитет». Вокруг этой статьи и развернулись наиболее жаркие споры. Заслушав русский проект, Бисмарк сделал несколько сравнительно второстепенных замечаний, а затем, как повествует Шувалов, «канцлер обратился к своей любимой теме: он снова стал говорить о Констан­тинополе, о проливах и т. д. и т. п. Он повторил мне, — сообщал Шувалов, — что Германия была бы очень рада, если мы там обоснуемся и, как он выразился, получим в руки ключ от своего дома». Словом, Бисмарк, по своему обычаю, торговал чужим добром. Он предложил Шувалову составить отдельную, особо секретную статью, содержащую согласие Германии на захват проливов царским правительством. «Это соглашение, — заметил канцлер, — такого рода, что его следует спрятать под двойное дно». Он предложил Шувалову средактировать к следующей их встрече проект соответствующей статьи.

Полагая, что он сделал максимум возможного, чтобы соб­лазнить русское правительство и побудить его пойти на уступки, Бисмарк перешёл к самому главному. Он взял портфель, извлёк из него какую-то бумагу и прочёл изумлённому Шувалову текст австро-германского союза. При этом Бисмарк выразил «сожа­ление», что обстановка 1879 г. заставила его заключить подоб­ный договор. Теперь он уже связан и в силу этого должен на­стаивать на том, чтобы из будущего русско-германского договора о нейтралитете был исключён один случай, а именно, когда Рос­сия нападёт на Австрию. Шувалов стал возражать, но недоста­ток времени заставил прервать беседу.

Через два дня встретились снова. Шувалов возобновил свои возражения; Бисмарк также стоял на своём. Тогда 17 мая Шувалов предложил канцлеру добавить к строкам об ограни­чении германских обязательств на случай войны между Россией и Австрией следующую оговорку: «а для России исключается случай нападения Германии на Францию». Смысл этого добавле­ния был очень ясен и прост. Он сводился к следующему: Вы не хотите нам позволить в случае надобности разбить Австрию. Хорошо. Но имейте в виду, что и мы не позволяем вам раз­бить Францию. Обещая свой нейтралитет в случае её нападе­ния на вас, мы будем лишь сдерживать её собственные агрессив­ные замыслы, подобно тому как и вы обещаете это сделать в отношении вашей союзницы Австрии. Бисмарк был крайне недоволен, но Шувалов оказался столь же твёрд, как и он сам. Было перепробовано немало различных редакций. Наконец, сошлись на нижеследующем тексте статьи 1 договора: «В случае, если бы одна из высоких договаривающихся сто­рон оказалась в состоянии войны с третьей великой державой, другая сторона будет хранить по отношению к первой благоже­лательный нейтралитет и приложит все старания к локализа­ции конфликта. Это обязательство не относится к войне против Австрии или Франции в случае, если бы таковая возгорелась вследствие нападения на одну из этих держав одной из высо­ких договаривающихся сторон».

Так гласила статья 1. Статья 2 касалась балканского вопроса:

«Германия признаёт права, исторически приобретённые Россией на Балканском полуострове, и особенно законность её преобладающего и решительного влияния в Болгарии и в Вос­точной Румелии. Оба двора обязуются не допускать никаких изменений в территориальном status quo названного полуост­рова, не сговорившись предварительно между собой».

Статья 3 воспроизводила статью договора 1881 г. относи­тельно закрытия проливов.

К договору был приложен особый протокол. В нём Герма­ния обязывалась оказать России дипломатическое содействие, если русский император найдёт нужным «принять на себя за­щиту входа в Чёрное море» в целях «сохранения ключа к своей империи». Германия обещала также никогда не давать согласия на реставрацию принца Баттенбергского на болгарском пре­столе. Договор вместе с протоколом был подписан Шуваловым и Бисмарком 18 июня 1887 г. Он получил название договора пе­рестраховки: застраховавшись от России и Франции с помощью союзов с Австро-Венгрией и Италией, Бисмарк теперь как бы перестраховывался посредством соглашения с Россией.

Обещая России, согласно новому русско-германскому до­говору, свой нейтралитет в случае нападения на неё Австрии, Бисмарк, с другой стороны, ещё в 1879 г. гарантировал Австрии военную помощь в случае нападения на неё России. Следует отметить, что ни один из этих договоров не содержал определения, что следует считать «нападением». Решение вопроса, кто на кого напал, Бисмарк оставлял за собой, предлагая положиться на его «лойяльность». Ясно, что тем самым он создавал себе орудие для давления и на Россию и на Австрию.

Сложность положения усугублялась тем, что с 1883 г. су­ществовал австро-румынский союз, в силу которого Австрия должна была оказать военную помощь Румынии в случае на­падения на неё России. К этому договору немедленно после его подписания примкнула и Германия. Таким образом, она была обязана и в случае войны России против Румынии объ­явить России войну. Между тем по новому русско-германскому договору Германия обязывалась перед Россией соблюдать в по­добном случае нейтралитет. Положение было таково, что могло поставить втупик и самого искушённого дипломата. Но Бисмарка оно не смущало. Он быстро вышел из положения, мимохо­дом бросив замечание, что для Румынии у Германии всё равно не нашлось бы большого количества войск. В 1888 г. Бисмарк возобновил договор с Румынией, нимало не смущаясь тем, что у него уже имелось противоречащее ему соглашение с Россией.

Гораздо больше тревожила Бисмарка недостаточность рус­ских обязательств на случай войны с Францией. С этой точки зрения соглашение с Россией не удовлетворяло германского канцлера. Вскоре же по подписании договора он решил при­вести в действие все рычаги для давления на Россию.

Бисмарк начал с того, что уклонился от помощи России, когда та хотела воспрепятствовать избранию на болгарский престол неприемлемого для неё австрийского ставленника — принца Фердинанда Кобургского. Затем при содействии Бис­марка 12 декабря 1887 г. было заключено новое англо-австро-итальянское соглашение: оно уточняло линию, намеченную соглашением от 12 февраля — 24 марта. Ещё более действенными обещали быть средства экономического давления. Германская пресса начала кампанию против русского кредита. Бисмарк издал указ, запрещавший правительственным учреждениям помещать деньги в русские бумаги; Рейхсбанку он запретил принимать эти бумаги в залог. О новом займе в Берлине русскому правительству не приходилось и думать. На­конец, в конце 1887 г. в Германии было проведено повы­шение пошлин на хлеб.